Капитан Медреа вышел, пробормотав что-то неопределенное.
…И пока капитан Смеу мчался к командному пуркту «Орла», пока денщики, вестовые и повара маршировали в строю мимо штаба, направляясь к пустырю, расположенному на окраине городка, Уля Михай без помехи пробрался в дом, где жил капитан Смеу.
Ни капитан Смеу, который ехал в машине к командному пункту «Орла», ни денщики и повара, выполнявшие на пустыре ружейные приемы, не могли знать, что и в том и в другом случае идея принадлежала Уле. Он собрался заглянуть в комнату капитана Смеу и не хотел, чтобы его застал там денщик.
Были и другие причины, толкнувшие его на этот шаг. Во-первых, теперь, когда он знал правду относительно Барбу, ему казалась странной ярость, с какой капитан обвинял его. И потом — сама форма, в которой излагалось обвинение, очень похожа была на инсценировку. Чего, например, стоила записка, которую Смеу сунул генералу как раз в тот момент, когда тот выражал свое недовольство хорошей осведомленностью неприятеля и бездеятельностью нашей контрразведки. И что говорилось в записке? Что он, Смеу, знает, кто осведомитель Абвера. Только вместо того, чтобы здесь же сообщить его имя, он просит генерала созвать всех на совещание. Вот это совещание и представлялось Уле хорошо разыгранным спектаклем. Когда все собрались в кабинете генерала, Смеу сделал сообщение, которое прозвучало как неожиданно взорвавшаяся бомба: виновник всех бед — Барбу! Доказательство? Разве он не уклонился от поездки в первый эшелон, мотивируя свой отказ воображаемым гриппом именно потому, что знал об артиллерийской ловушке генералу и сопровождающим его лицам? Ни генерал, ни капитан Георгиу не подумали тогда о том, что агент, притаившийся в штабе, не мог в такой короткий срок узнать и сообщить противнику место, где будет установлен временный КП, — хотя бы потому, что этого не знал даже сам генерал, пока не прибыл в прифронтовую деревушку. Из сведений, собранных впоследствии, Уля Михай знал, что ночью домик был оборудован под временный командный пункт. Впрочем, и остальные обвинения отпадали при более внимательном рассмотрении. Вероятно, капитану Смеу никого не удалось бы убедить в виновности Барбу, если бы на помощь не пришел случай. Действительно, совершенно случайно именно в тот же самый день пришел ответ из генерального штаба. Этот ответ, неблагоприятный для Барбу, рассеял последние сомнения капитана Георгиу.
И всё-таки не мог же капитан Смеу заранее знать, что долгожданные сведения наконец получены. Уля спрашивал себя, не рассчитывал ли капитан Смеу, обвиняя Барбу, на что-то другое, помимо своих доводов? Не рассчитывал ли он, что, пока в кабинете генерала произносятся обвинительные речи, будет обнаружено исчезновение Барбу. Если это действительно так, то расчет был верным: весть об исчезновении Барбу была последним звеном в цепи неожиданностей, — она сумела рассеять все сомнения.