Завал из деревьев отпадает, он только насторожит людей, они наоборот, рассеются по территории, пошлют двух трех человек осмотреться на предмет засады. Поэтому мы сделаем по-другому.
— Гога, ты писать умеешь?
— Да, я обучен грамоте, а писать я умею красиво, с завитушками, мне отец-настоятель показывал, как надо выписывать…
Понятно, человек соскучился по любимому делу, нам же надо совсем другое.
— Гога, а у вас здесь, среди мужчин, есть какие-нибудь плохие слова, ругательства, за которые сразу бьют морду, или того хуже, убивают?
В наши средние века убийство товарища за нанесенное оскорбление было делом вполне обычным. Гогон замялся, потом покраснел, и сказал, что есть смертельное оскорбление, ругательное слово, которое переводится, как человек, целующий в зад собаку.
Что-то у них с фантазией не богато, надо будет им подсказать парочку других вариантов.
Нашли подходящий кусок доски, оставшийся от ремонта, на ней надо будет написать, только обязательно коряво: проход запрещен, кто пойдет дальше, тот это самое плохое слово, плохое слово написать крупно. Чем писать? Красок или чернил я здесь пока вообще не видел, значит, кровью, так даже интереснее.
— Гога, стой, прежде чем палец резать, подержи лезвие кинжала над костром, а то заразу занесешь. Какую заразу? Я тебе потом расскажу, сейчас делай, что говорят.
Гога действительно художник, сильно коряво не смог, нарисовал нужный текст, доску прикрепили к жердине и понесли к месту засады. Жердиной с доской перегородили дорогу в самом узком месте, положив ее на два козла.
Таким образом, наш окоп находился в стороне от дороги и немного ближе к деревне, чем преграда. Я рассчитывал, что определенная часть отряда подойдет к доске, чтобы лично убедиться в нанесенном оскорблении, тонкая жердь не должна вызвать у вояк опасение. Мы же окажемся для них сбоку, сзади.
— Все, Гогон, пора, пошли к окопу, ждать друзей будем там. И возьми наши припасы, неизвестно, когда мы будем в следующий раз есть, и сможем ли вообще вернуться сюда.
Как всегда, ожидание — один из худших способов времяпровождения, когда ты привязан к одному месту. Солнце никуда не торопилось, жужжали насекомые, не сильно жарко, ветерок, идиллия, а внутри все напряжено. Гога непрерывно молитвы бормочет, я бы тоже помолился за успех нашего правого дела, но, к сожалению, совершенно не верю в эффективность молитв.
Надо себя чем-то отвлечь, нервничать бесполезно, все, что могли мы сделали, теперь от нас ничего не зависит. Если я ошибся в своих предположениях и сюда нагрянет человек сто, нам придется сидеть тихо и ждать, когда все уберутся. Жалко, конечно, потраченных трудов, потому что наше жилье уничтожат полностью, без вариантов.