— Она не из таких… Кроме того, говорят, что она обожала своего сына…
— Возможно, она оказалась жертвой другого преступления?
На этот раз Машер промолчал и устремил взгляд на суда, скопившиеся в нескольких метрах от берега.
— Я об этом думал… И узнал все о каждом из речников… Большинство из них люди серьезные, живут на борту вместе с женами и детьми. Не по душе мне только «Полярная звезда»… Последнее судно, если смотреть вверх по течению… Самое грязное… Кажется, оно вот-вот пойдет ко дну.
— Что это за судно?
— Баржа одного бельгийца из Тийера, что возле Льежа… Эта старая скотина дважды привлекался к суду за преступления против нравственности… Баржа совсем заброшена, за ней не следят… Компании отказываются ее страховать… Но почему она вас интересует?
Теперь они шли по направлению к мосту. По мере их приближения к городу свет фонарей становился ярче и они лучше освещали дорогу. Стали попадаться бистро, где назойливо звучали музыкальные автоматы.
— Я велел следить за этим речником… Хотя свидетельские показания насчет мотоцикла…
— В какой гостинице вы остановились?
— В вокзальной.
Мегрэ протянул инспектору руку:
— Мы увидимся, старина… Конечно, продолжать расследование будете вы… Ведь я здесь только в качестве любителя…
— А что мне делать? Если не найдут тело, не будет никаких доказательств… А если труп бросили в реку, то его уже никогда не найти…
Мегрэ рассеянно пожал ему руку, так как они уже были возле моста, и повернул к гостинице «Мёза».
За обедом Мегрэ пометил в своей записной книжке:
«Мнения о Питерсах.
Машер: Они считают себя выше владельцев бистро.
Содержатель гостиницы: Эти люди считают себя крупными буржуа. Разве я могу думать о том, чтобы мой сын стал адвокатом?
Один речник: Фламандцы — они все такие.
Другой речник: Они держатся друг за друга, как масоны».
Было любопытно смотреть в сторону фламандцев из города, со стороны моста, образующего центральную точку Живе. Это был французский город. Маленькие улочки. Кафе, набитые любителями бильярда или домино. Запах анисовых аперитивов и всеобщая непринужденность в обращении.
Затем шла река. Здание таможни. И наконец, совсем на краю, на границе с полями, дом фламандцев: бакалейная лавка, набитая товарами; маленькая стойка для любителей можжевеловой водки; кухня и старик, впавший в детство, сидящий в своем плетеном кресле, придвинутом к печке; столовая, она же гостиная, а в ней рояль, скрипка, удобные стулья; домашний пудинг; Анна и Маргарита; клетчатая скатерть; Жозеф — длинный, тощий и болезненный, приезжающий на мотоцикле и окруженный всеобщим обожанием.