А он сидит в этой гнусной пещере, в этой норе без выхода. Сидит сиднем! Иван готов был зубами грызть породу, рвать ее ногтями, пробиваться наверх сквозь толщи Гиргеи. Сколько на это уйдет времени? век? тысячелетие?! Нет, лучше смерть, чем позорная и никчемная жизнь комара, бьющегося о стекло!
– Да ты не печалься. Гуг, – посочувствовал Кеша Мочила, – объявится кто ни на есть, скажут, чего им от нас надобно.
– Откуда ты знаешь, – отозвался Иван, успокаиваясь, – вон возьми какую-нибудь белку земную, она собирает орешки-ягодки, да прячет их по щелям да дырочкам, пусть полежат, авось, потоми пригодятся, когда голодные дни настанут. Так и нас эти твари запрятали, через годик-другой достанут чего останется и слопают. Вот тебе и вся арифметика!
– Хреновая арифметика, – согласился Кеша. – Только неправильная она. Гляди! – Он указал рукой вверх.
Вода медленно отступала от сводов.
– Это шлюз! – выпалил Иван.
– То-то и оно. В шлюзовую камеру просто так, прозапас пихать не станут. Пора нам железо скидывать.
Иван усмехнулся. Но ему было не до смеха. Стало вдруг отчетливо ясно, что в этой игре главные фишки вовсе не полубезумные подводные оборотни, и скоро в этом придется убедиться воочию.
Вода ушла в невидимые щели-капилляры, пещерка стала на вид еще теснее и гаже. Камера тюремная. Темница. Не хватает зарешеченного оконца... Только успел Иван подумать об этом, как оконце появилось – изъеденная стена по левую руку бесшумно уплыла в незримую нишу, открывая не просто оконце, а окнище, огромный и плоский матово черный экран.
– Щас нам кино покажут, – объявил Кеша и демонстративно уселся вполоборота к экрану. У него были железные нервы.
– Покажут – поглядим! – ответил Иван. Он стоял столбом, вперившись в черную гладкую поверхность. Нехорошие предчувствия бередили душу. И они не оказались ложными.
Экран вспыхнул загробным зеленым свечением. Выпучилось объемное бледное лицо, старческое, полумертвецкое. Но взор у старика был ясным. На тонких губах змеилось довольная и немного высокомерная улыбка.
– Не надоело бегать? – с ехидцей спросил старик.
Серьезные! Это был худший из вариантов. У Ивана ноги подкосились. Кеша ничего не понимал, он смотрел то на Гуга-Ивана, то на экран, и глаза его были круглы и бессмысленны.
– Молчишь? А мне кажется, надоело. Ведь ты ушел, не попрощавшись, верно?
– Конечно, – процедил Иван сквозь зубы, – я мог бы и попрощаться, и дверью хлопнуть напоследок. Но я пожалел твою старость, ублюдок!
– Через часик-другой ты будешь на Земле – и мы разберемся, кто из нас ублюдок, А заодно немножко поковыряемся в твоих тупых мозгах. Это будет очень неприятно, но мы не брезгливы. Ты все понял?!