– Нет, Патриарх, – ответил Мартин, склонив голову. – Но меня волнует правда. В какой бы форме она ко мне ни поступила. Учитывая характер этих утверждений, мы обязаны выслушать обе стороны. Если он лжет, я лично пущу в него пулю. И приму любое, выбранное вами наказание, какое бы ни последовало за моими сомнения. – Он стиснул зубы, когда повернулся, меряя меня взглядом. – Серьезные обвинения, солдат, – сказал он, с предостережением и угрозой. – Готов ли ты доказать их, осознавая последствия в случае провала?
– Да, сэр.
Он протянул мозолистую, покрытую ожогами руку, и я без колебаний отдал ему конверт. Резкий звук рвущейся бумаги раздался подобно выстрелу в загробной тишине комнаты. Мы с Тристаном отступили назад, когда несколько офицеров сгрудились рядом с Мартином, заглядывая ему через плечо, пока тот доставал содержимое конверта. Теперь происходящее было не в моих руках. Я уже сделал все, что мог. Сейчас решать судьбу своего Патриарха предстояло самому Ордену.
Я взглянул на мужчину перед кафедрой. Он стоял неподвижно, сложив руки перед собой, наблюдая за копающимися в документах и перешептывающимися между собой людьми. Выражение его лица оставалось спокойным, даже немного веселым. Он не выглядел ни капли встревоженным, и у меня внутри все тревожно завертелось. Что, если я был не прав? Вдруг упустил что-нибудь, неправильно понял разговор между Патриархом и агентом «Когтя»? Что, если Патриарх был тем, кто управляет организацией, и я только что совершил огромную ошибку, разоблачив его?
«Нет, – сказал себе я. – Ты знаешь, что видел. Патриарх мастерски склоняет людей на свою сторону. Веди он себя сейчас виновато, и вопросов бы не возникло. Каждый узнает, что он совершил».
На долю секунды взгляд Патриарха метнулся ко мне, тяжелый и полный ненависти. Вокруг Мартина гул перешептываний начал нарастать, становясь громче и яростнее с каждой перевернутой страницей, с каждой передаваемой из рук в руки фотографией. Наконец, гул голосов стих, сменившись потрясением и гневным ожиданием.
– Патриарх. – Вперед выступил мужчина, которого я не знал. Он был старше Мартина, старше Патриарха, с остриженными седыми волосами и повязкой на глазу. Его скрипучий голос прозвучал властно, и остальные мужчины замолчали, когда он заговорил. – Тебя обвинили в сговоре с «Когтем» против Ордена Святого Георгия, и представленные доказательства весьма существенны. Тебе есть что сказать в свою защиту?
– Я Патриарх, – последовал гордый ответ. – Выбранный духовный отец Ордена Святого Георгия и правая рука Бога. Я не нуждаюсь в защите. Только Он может меня судить. – Он холодным взглядом обвел толпу и снова посмотрел на меня. Его глаза горели ненавистью. – Я обращаюсь к древнему ритуалу – Поединку правосудия, – объявил он, и по залу тут же разнесся ропот. Патриарх повысил голос, чтобы его услышали несмотря на шум. – Перед Господом и людьми я называю Гаррета Ксавье Себастьяна лжецом и предателем. Его доказательства фальсифицированы, ложь придумана Змием, чтобы ослепить нас. В связи с этим и в соответствии с нашими священными традициями я вызываю Гаррета Ксавье Себастьяна на Поединок правосудия. Пусть благословение Господа нашего поддерживает праведных, а кара его пусть падет на проклятых. Призываю высшие силы услышать мою мольбу и наказать того, чья душа развращена. Пусть Бог выберет Своего сторонника. Дадим Ему определить виновного!