Изотова уже лежала на дне лицом вверх, раскинув ноги и руки, затянутые в неопрен, словно черная морская звезда. Баллоны Пименова опустились на грунт рядом с ней, и Губатый, работая ластами, как атакующий тюлень хвостом, коршуном пал на них, еще в движении метя рукой в шланг подачи воздуха с редуктором на конце. Он мгновенно поменял загубник, уже почти теряя сознание от недостатка кислорода, и выдул в него спертый воздух из разрывающихся легких, выгоняя воду.
Первый вдох был сладок, как мед, вторым Губатый упивался, словно ароматным и легким виноградным вином, которое ему привозили знакомые из Самтредиа, и только третий вдох вернул Пименова в реальность. Сквозь прозрачный щит маски на него смотрели подкатившиеся, словно у эпилептика во время припадка, глаза Изотовой.
Когда Ленка открыла глаза, солнце уже перевалило зенит.
На фоне голубого неба, раскрашенного белыми перьями облаков, виднелись две головы. Лиц в контражуре было не разглядеть, но правая голова была почти лысая — только пушок мерцал в солнечных лучах, а вторая — значительно более лохматая.
— Слава Богу! — сказала лохматая голова, и на лицо Изотовой упала капля — то ли из носа этой головы, то ли из глаз. Капля была большая и горячая, но, покатившись по щеке, она оставляла за собой прохладную дорожку, и это было приятно. — Живая! Она живая!
— Как ты? — спросила вторая голова без лишней аффектации, и Изотова сообразила, что лысая голова — это Пименов. — Помнишь что-нибудь?
— Нет, — хрипло сказала Ленка. — Воды дай. Холодной. И под спину положите что-нибудь — печет же!
Доски палубы были раскалены донельзя.
Она попробовала сесть и неожиданно легко села, но тут же едва не завалилась на бок, так ее повело — пришлось облокотиться спиной на стену рубки, от которой тоже не веяло прохладой. Удивительно, Изотова ощущала себя достаточно сильной, просто куда-то делось то, к чему эту силу можно было прикладывать. Слегка болели суставы, особенно колени, и побаливала голова. Более всего это напоминало пробуждение после сильной пьянки. Такой фанатичной пьянки (с выпадениями памяти, мордобоем и обязательным братанием в финале), какая у людей нормальных случается не чаще раза в десять лет. И еще — страшно зудела кожа, причем не где-нибудь в одном месте — а сразу по всему телу.
Губатый принес воды, жаль, не очень холодной, и Ленка выпила ее с жадностью верблюда, дорвавшегося до источника после недельного перехода.
Соображение понемногу к ней возвращалось.
— Спасибо, — сказала она Губатому.
Тот молча кивнул.
Свет падал на него сбоку, и стало видно, что выглядит Леха просто «на Мадрид» — лопнувшие сосуды в глазах делали его похожим на красноглазого кролика. Синяя сетка капилляров вылезла наружу и на щеках — в местах, не скрытых свежеотросшей бородкой.