«Ноту» они нашли осенью 26-го, перед самым началом штормов. Нашли, как водится, случайно, но ни осмотреть толком, ни пробраться внутрь не смогли — помешала погода.
Потом, уже весной, выяснилось, что проникнуть в каюты они не смогут ни при каких обстоятельствах. Нужно было что-то придумать. В их распоряжении был ботик, вполне пригодный для водолазных работ, — Леонид, старый приятель Изотова, был пайщиком рыболовной артели (в экономике советской державы царил НЭП, и многое из того, что в тридцатые года оказалось невозможным, еще было разрешено). Сам Глеб Афанасьевич трудился в порту капитаном буксира и тоже был связан с морем — колокол для глубоководных погружений и водолазный костюм раздобыл он.
И решение было найдено.
Корпус, хранивший в себе жемчужный клад, предполагалось расколоть. Изотовский прадед был мастером-минером, а совсем неподалеку от Чуговпаса лежал на морском дне, посередине длинной отмели, минный катер с полным боезапасом, потопленный неизвестно кем еще в начале века. Поднять вполне пригодные к использованию мины с мелководья было делом нескольких дней. В июне 1927 года Глеб Афанасьевич с друзьями Леонидом и Виктором начал минировать корму «Ноты», располагая заряды так, чтобы расколоть судно на несколько частей и открыть доступ к внутренним помещениям пакетбота. 27 июня 1927 года прадед ушел из дома на рассвете и больше никто и никогда его не видел. Вместе с ним пропали и его друзья. Пропал и ботик, о котором долго спрашивали в рыболовной артели. Пропавших искали, но, естественно, не нашли. Прабабушка осталась одна — не вдова и уже не жена, с двумя детьми — 4 и 6 лет от роду.
В семьдесят третьем Анастасия Павловна рассказала эту историю своей внучке, а еще через три года старушки не стало. Она умерла в один миг — у себя в саду, сидя в кресле с папиросой, зажатой в желтых от никотина пальцах. После ее похорон в шкатулке был найден тот самый браунинг с надписью «от Троцкого», тоненькая пачечка писем, написанных красивым витиеватым почерком, которую сожгли не читая, и несколько старых фотографий. Ее и прадеда.
— Красивая была пара! — сказала Ленка Изотова, тряхнув своим рыжим карэ и стрельнув в Губатого миндалевидными темными глазами.
Губатый «прокрутил» картинку и произнес задумчиво:
— Скорее всего, какая-то из мин рванула на борту ботика, когда твой дед был внизу. Вот тебе и обрыв колокола, вот тебе и обрыв шлангов. Они не успели довести дело до конца. И до жемчуга они тоже не добрались. Если рванула мина (а она там была не одна), понятно, почему ничего не нашли.