— У меня не стоит на тебя. Так что давай о полезном. Не то я сверну тебе шею за назойливость.
— Не свернешь. Тебе любопытно, зачем я пришла. Не забывай, у нас были общие дела, и мне не плевать на тебя. Когда-то я даже тебя любила. И простила за то, что вышвыривал и пинал, как драную собачонку.
Я в упор не помнил, что она когда-то была моей любовницей.
— Ты само благородство… Так кто там и о чем хотел со мной поговорить?
— Зарецкий Анатолий Владимирович… Это имя тебе о чем-то говорит?
И в эту секунду я протрезвел окончательно.
* * *
Когда я вышел от Зарецкого, а точнее, когда меня вывезли со старого склада с завязанными глазами и высадили посередине города, я уже знал, что соглашусь. Знал, что этот подонок получит от меня то, что хочет. В кармане уже несколько дней лежат бумаги о разводе. Шустрый адвокат подготовил их в считанные секунды, составил договор. Я даже не читал, распорядился насчет имущества и дочки.
Я буду не просто тосковать, я с ума сойду без моей принцессы. Да, я говорил, что не позволю ЕЙ тронуть моего ребенка… говорил и в тоже время понимал, что никто кроме нее не позаботится о Тае.
Да, Даша не стала мне женой, но она все же искренне любит нашу дочь. А там, куда я собирался отправиться, мне уже никогда не встретиться ни с ней, ни с моим ребенком.
* * *
Я крутил между пальцев лезвие. Такие уже не продают почти. Времена бритв, куда вставлялась опасная штукенция, которой суицидники вскрывали себе глотки и запястья, канули в далекое прошлое. Крутил, ударяя подушкой пальца по самому краешку, слегка разрезая кожу. А хочется не слегка. Хочется так, чтоб до мяса и кровью этот столик залить. Но я держу себя в руках. Не могу ни черта сделать. Даже психовать не могу. Пулю в висок и то не могу. Прижали меня, как гребаного мотылька к дощечке, и булавками пристегнули. На каждой ноге по несколько гирь. У каждой имеется свое имя, каждая мне дороже жизни. И я ни черта не могу сделать.
И почему-то именно сейчас все мысли только о ней. Хотя зачем "почему-то", все мысли о ней, потому что я знаю — это наш конец. И воспоминания взрывают мне вены, рвут в лохмотья нервы. Все с самого начала. С самой первой встречи. Помню, увидел ее мелкую совсем, спряталась от меня, готова была сражаться или удрать. Глазищи в пол-лица. Смешная, забавная и маленькая такая. Вором меня назвала. Нет, малыш, это ты была воровкой. Ты у меня все украла. Нагло из-под носа выдрала вместе с сердцем, душой, мозгами. Вместе со всем, что было моей сущностью. Изменила меня до неузнаваемости и всего как через мясорубку пропустила. Я-то простил уже, а ты… предпочел бы, чтоб никогда не узнала, на что я согласился. Лучше твоя ненависть.