И когда мы с Максом и Изгоем думали, как использовать ту информацию, которая у нас оказалась об Ахмеде и покушении, то мне сразу Фима на ум пришел. Собаке собачья смерть. А мальчик? Пока что он был в больнице. Я хотел убедиться, что он здоров и что моему племяннику ничего не угрожает. Просто не время пока. И вот, в очередной раз, когда Фима умолял дать увидеть ребенка хотя бы одним глазком, я сказал, что согласен, но только после выполнения одного задания. Тот согласился, не задавая лишних вопросов.
Ему заранее даже такую же татуировку набили, как у меня на руке была — для формальности. Для протоколов опознания и экспертиз всяких. Понятно, что все, кто был вовлечен в это дело, прекрасно знали об этой спланированной мистификации. И именно об этом мы и толковали тогда с генералом ФСБ. Чтобы похоронили без шума, никаких СМИ, усиленная охрана и ограниченный список "гостей". Фиму приодели… Одежда, обувь, темные очки… Я зашел тогда в задние бизнес-центра и сразу же вышел… Только это был не я… Шагал, делая вид, что забыл что-то в машине. Это заняло секунд десять. Фиму сразу же сняли. Расшибли голову всмятку, и вторым выстрелом в лицо. Это, можно сказать, везением было. А Якова я спрятал.
Он закончил монолог и закурил еще одну сигарету, а я откинулась на спинку стула, чувствуя, как задыхаюсь.
— Сестру Фимы Ева звали? Где она? Что с ней?
— Родила и покончила с собой. Макс ее бросил, она на коксе сидела, а потом вены порезала. Фима за это и мстил твоему мужу.
— Почему… почему ты не сказал никому?
— Не знаю… — Андрей отвернулся, — у вас и так неприятностей хватало. Ты в коме, он в шоке. Куда еще ребенок чужой.
— Это чудовищно.
— Здесь много всего чудовищного происходит, Дарина. Мы все здесь чудовища. И я, и твой муж, и Изгой. Все. Даже ты… потому что не напрямую спросила, а следила за мной.
— А ты бы сказал? Ты о ребенке сколько лет молчал. Ты и о Максе мне многого не говоришь. Так поверхностно. А я знать хочу. Все хочу знать. Я не дура какая-то бесхребетная, не овца. Не надо мной управлять, как своим стадом.
— Я не управляю тобой. Я уберечь хочу, после всего, что было, после аварии. Уберечь, понимаешь?
— Не надо меня беречь. Правду мне скажи. Где он?
— Пока не знаем. На след напали, но он тут же оборвался. Я ковыряюсь, ищу и найти ни черта не могу, как слепой котенок. Как в каком-то гребаном лабиринте. Мы последний раз говорили совсем недавно о наших делах, о бизнесе, а потом я узнаю, что он линии продал.
Андрей нервно расстегнул пуговицу рубашки у горла. Вот сейчас он не врал. Я видела, что не врал.