Как об этом я достоверно слышал.
Во главе войска пришел он
К Дорпату, собираясь Русское войско проучить.
Но желание его исполнить не удалось:
Русские были уже в своей стране»
[387].
Магистр явно собирал не орденских братьев, а ополчение местных жителей (volkes)[388]. У ливонцев просто не оставалось иных средств для борьбы с интервентами. Многолетняя война с Литвой измотала крестоносцев. Небольшая кучка братьев, которая отправилась в осажденный Дерпт, — это все, чем он мог быстро отреагировать на русское вторжение. И эти братья даже не решились на вылазку из замка, но только обстреливали осаждавших.
После разгрома на Дурбе в 1260 г. и гибели магистра Бурхарда фон Хорнхаузена новый магистр, — Вернер фон Брайтхаузен (Werner von Breithausen) — прибыл в Ливонию, вероятно, не ранее осени 1262 г. [389] К моменту русского нападения он, надо полагать, еще даже не успел вникнуть в сложившуюся ситуацию. Вряд ли он реально рассчитывал отомстить русским за разорение Дерпта. После Раковорского похода в 1268 г. Орден действительно попытался взять реванш и даже подступил с огромным войском к Пскову. Магистр 10 дней осаждал псковскую цитадель, но в итоге на штурм не решился и отступил, заключив мир[390]. Ничего подобного в 1262 г. не наблюдаем. Если орденское войско и подошло в итоге к разоренному Дерпту, то двигаться дальше на Псков оно явно не собиралось. Действительно, следует признать, что у Ливонии сил на ответные действия не было. Бог весть, как сложилась бы история Прибалтики, если бы в следующем 1263 году Александр Невский пораньше вернулся из Орды, а Миндовг не был убит. Русско-литовский союз имел реальную возможность поколебать немецкую власть в регионе.
* * *
Заметно, что и летопись, и ЛРХ не сообщают о потерях русской армии при штурме. Город («посад») был с трех сторон («с трех стен») взят одним приступом, при котором никто из нападавших не пострадал. Потери же горожан обозначены как значительные.
Даже в ходе интенсивного обстрела из цитадели, как отмечено летописью, был убит только один новгородец — Петр Мясникович[391]. Никоновская летопись неожиданно прибавила к нему еще трех погибших:
«... и Якова храбраго гвоздочника убиша, и Илью Дехтярева убиша, и Измаила кузнеца убиша, зело храбрыхъ и велми удалыхъ мужей»[392].
Затруднительно указать на источник этих сведений, но имена и профессии погибших указывают на более поздний характер известия.
Риторическая фигура о трусости местного духовенства, которую позволил себе автор ЛРХ, указывает на то, что городские руководители Дерпта, укрывшиеся в замке, боялись заострять борьбу с русскими и выступали против обстрела русских. Видно, что на помощь из других областей Ливонии они не рассчитывали, а возможность того, что русские захватят замок, казалась им реальной.