Понедельник встретил напряженной работой до самого вечера. Клиенты капризничали, директор явно не с той ноги встал и кричал на всех, кто попадался ему на пути, да еще и моей сотруднице стало плохо и пришлось вызывать скорую. А в довершение ко всему я нос к носу столкнулась с Волковым, когда выходила из продуктового магазина, груженная пакетами. Ручки у одного пакета не выдержали и апельсины яркими мячиками запрыгали по асфальту, колбаса укатилась под колеса припаркованной рядом машины, яйца, естественно, разбились. Остальные продукты не пострадали. Фееричная встреча.
— Я помогу! — он бросился собирать апельсины и доставать несчастную колбасу, пока я распихивала по другим пакетам уцелевшее. В идеально наглаженном светло-сером костюме и ослепительно белой рубашке, он держал в руках горку из апельсинов, а под мышкой зажал палку докторской. Это выглядело смешно. — Вот, кажется, все собрал.
— Спасибо.
— Привет. Неожиданно получилось.
— Да уж. Привет.
Я помогла ему положить все в пакеты, и теперь смотрела в серые глаза, не в силах отвести свои. Странные они у него. Красивые, да. Но что-то в них такое… не пойму. Взгляд тягучий и пытливый. Почему-то мне рядом с ним было неловко. Снова возникло то самое чувство, что и на злосчастном вечере встречи. Я чувствовала, что щеки заливает яркий румянец. Это от стыда, скорее всего. Точно от стыда. Я хоть и приказала себе жить дальше, чувства-то еще не улеглись до конца, а теперь и эта случайная встреча всколыхнула, как песок со дна моря, жгуче-неудобные и противно-грязные, липкие вину и стыд.
— Давай помогу донести.
— Не нужно, мой дом совсем рядом. Справлюсь уж как-нибудь. Не первый раз я продукты домой несу. — Я опустила глаза, и взгляд прикипел к третьей пуговице от воротничка его кипенно-белой рубашки. Чем он ее стирает, что она такая белая? Хотя, он-то сам навряд ли стирает себе вещи. Может в чистку отдает? Странные мысли прервал его простой и уверенный ответ, да теплые руки, взявшие из моих уже затекших пальцев, пакеты. И так легко их держал, словно они вообще ничего не весят.
— Таким красивым девушкам нельзя носить тяжести.
Ну ладно, сам напросился.
Мы молча шли к моему дому. Я не знала, что ему сказать, он тоже не торопился вести со мной беседы. Может он вообще жалеет, что помогает мне? Просто воспитание не позволяет развернуться и уйти. Я все же решила спросить хоть что-то, потому что молчать стало как-то совсем уж невыносимо.
— А что ты тут делаешь? В смысле в этом районе. Никогда тебя тут не видела раньше. — Этот вопрос сам слетел с губ до того, как я подумала о том, стоит ли вообще его задавать. Просто он в своем идеальном костюме, весь вид которого просто кричал о его баснословной цене (видела я такие в витрине мужского бутика, так у меня от взгляда на ценник чуть удар не случился), смотрелся тут неуместно. У нас тут народ все больше от зарплаты до зарплаты перебивается и на такую одежду каждому, мне в том числе, год, наверное, копить нужно, ну или кредит брать.