На автомате делаю ещё несколько шагов к королеве и падаю перед ними на колени. Выскользнувший из ослабевших пальцев меч звякает об каменный пол.
На плечо ложится чья-то рука. Я не чувствую самого прикосновения, лишь вес. Откуда-то издали доносится голос гвардейца:
— Принц, мы пойдём, поможем остальным.
Я не реагирую. В глазах неверие, в ногах слабость, в руках усталость, а в сердце такая боль, что не описать никакими словами! Они мне не были родными! Моему духу. К чёрту плоть! Но они приняли меня! Позволили… существовать. Радоваться! Измениться! Быть не одному! Есть с ними за одним столом несмотря на то, что я лишил их сына! И вот…
По щекам и шее струились дорожки слёз. Я не помню сколько простоял вот так. Знаю, что когда меня с силой развернули, то перед моим взором стояли те четыре э… мистиконши, афро-нигро-подросток в робе астромантов, трое гвардейцев и сенешаль.
Шлем тоже снимал не я. Но когда чёртова железяка всё-таки улетела на пол, Аркана и Эм зажали рты руками не в силах переварить увиденное. Да, такую гамму эмоций на лице нахального утырка, которого они знали всегда, представить им было очень сложно.
— Принц Гвейн… — начал было один из стражников, но его перебил сенешаль. Грязный, помятый, но каким-то образом по-прежнему излучающий свою важность и незаменимость.
— Нет, король Гвейн.
— Ч-что? — охрипшая глотка выдала вместо удивлённого восклицания какой-то малоразборчивый хрип.
— Согласно завещанию его величества короля Маркуса Гудфейри, — провозгласил сенешаль, явив миру небольшой золоченый конверт, — Царство Джемени отныне подчиняется его прямому наследнику, сыну от первого брака, его величеству Гвейну Гудфейри! Долгих лет королю!
Солдаты рефлекторно вытянулись смирно и отсалютовали. Я, лишь недавно поднятый с колен и державшийся лишь на честном слове и до первого порыва ветра снова рухнул на пол. В этот раз задницей. И что мне теперь делать?!
Как выяснилось, пережить нападение и дать отпор врагу — далеко не самое сложное занятие. Особенно в жизни правителя. К тому же который принц Гвейн. Организовать тех слуг, что моих подвигов не видели было задачей из разряда невыполнимых. Каждый долбаный, герольд/механик/электрик/повар/слуга/последний, сука, полотёр (!!!) узнав, что случилось с монаршей четой бухался на колени рыдал навзрыд с криками «что же теперь с нами будет?!», а когда ему говорили, кто остался вместо них, истерика усиливалась троекратно. Стражникам, которых я освободил банально не верили, тем более, что их в строю осталось мало ввиду того, что я отправил всех раненых лечиться, вызвав их сменщиков с выходного. Всё больше народу роптало по углам, что я напялил доспехи ради придания себе воинственного вида. Это злило. Но не более того. Сейчас я очень остро осознавал, какую свинью мне подложил бывший владелец тела. И если за пределами дворца о выкрутасах принца знали разве что из жёлтой прессы, то во дворце его (теперь моя) репутация была глубоко под плинтусом на самом нижнем уровне подвала и последние полгода в зачёт не шли. И хотел бы я сказать, что это было только пол беды. Но нет. Даже не четверть.