Выпив еще по три бумажных стаканчика вина, они отправились к ней домой и довели флирт до логического завершения.
Вечер 10 ноября. Клеймо с датой отпечаталось у Артура в мозгу. Когда дочь несколько месяцев спустя обвинила его в страшном преступлении: будто бы он «завел любовницу, стоило маме заболеть», он заставил себя вспомнить, вернуться мысленно к этой дате в календаре. Нет, Мэгги ошибалась. По иронии судьбы рак груди у Франсин обнаружили на следующий день.
И тогда же его начала грызть совесть.
Первая ночь с Ульрикой ни на йоту не сдвинула стрелку его морального компаса. Их с Франсин отношения успели превратиться в такой ад, что интрижка в его глазах была скорее шагом вперед, эволюционным скачком, нежели предательством. Сент-Луис губительно отразился на их браке: Франсин злилась на Артура из-за переезда, а он злился, потому что она злилась и потому что к шестидесяти пяти годам ему совершенно нечем было похвастаться, в то время как его ровесники уже вовсю почивали на лаврах. Безусловно, он любил жену – глубокой и непреложной любовью. Но такую любовь испытываешь к коллеге, к профессиональному сопернику, с которым вынужден десятилетиями делить один кабинет. Артур целиком и полностью зависел от Франсин: она без устали напоминала ему, кто он такой и где ему хорошо. Но, увы, их брак нельзя было назвать счастливым.
Падая в тот вечер на кровать Ульрики – его тело стремилось из оси Y к оси X, а Ульрика расставила колени на (1,0) и (–1,0), – Артур, до сих пор успешно боровшийся с соблазнами и без труда утолявший даже самое сильное влечение двухминутным уединением в кабинке университетского туалета, в кои-то веки позволил себе маленькую слабость. Артур, с его врожденной рачительностью, привычкой во всем себе отказывать и презрением к материальной культуре, позволил себе самое материальное удовольствие на свете. От секса никуда не денешься, как ни юли. Можно либо сдаться, либо до конца жизни презрительно (и тщетно) отпихивать его ногой.
Артур сдался.
Обычно они трахались в квартире Ульрики. Иногда – в его кабинете (Артур дважды спускал в горшок с пластиковой диффенбахией). Во время этих страстных актов прелюбодеяния, вдали от химиотерапии, головных платков и таблеток, он заново познакомился со своим набухшим естеством – твердым, горячим, багровым, злобным, радостным – и вспомнил, каково это, когда женщина шепчет слово «член», имея в виду твой. Дабы отогнать мысли о смерти, излишки времени Артур тратил на фантазии о том, как Ульрика садится ему на лицо, и ее клитор прорастает ему в рот, словно пробивающий землю побег в ускоренной съемке.