Наконец психанул Рэм.
Прооравшись им в уши подробными описаниями, как мог бы выглядеть каждый из них, окажись он на месте Олега, Рэм поубавил у них веселости.
— Слушайте, я сам ржал, когда в первый раз увидел картинку, но они же не только Олега опозорили, они поставили под вопрос авторитет всех пиздюков! В этот раз они обворовали его, а завтра? Меня? Или Инку? Или Кира?
Инка, воин-берсерк с большим волосатым носом и мохнатыми лапами хоббита, взмахнула любимым тесаком уничтожения душ.
— Ладно, начальник, мы тебя поняли. Надо утопить крыс в их собственной крови!
Рэм сверкнул хитрыми глазами.
— Не обязательно. У меня есть парочка идей получше. Если все хорошенько продумать и подготовиться как следует, сможем через недельку неплохо повеселиться. И первым делом я бы предложил забить стрелку Пиночиту...
Его голос утонул в одобрительном присвисте.
А Олег еле слышно простонал:
— О, нет... Только этого паленого хакера нам и не хватало...
— А что такого? — возмутился Рэм. — Они читерят, почему мы не можем? Слушайте сюда...
И отпетые пиздюки уселись плотным кружком, планируя отчаянный заговор.
***
Утром следующего дня Рэм слегка изменил маршрут пробежки, чтобы навестить Ника, именуемого Гудвином, который клялся всеми своими татуировками, что не отрубится и дождется его прихода в студию, каким бы пьяным не был.
Под студией подразумевалась комнатка для тематических тусовок на первом этаже тюнингового автосалона «Геката»: дивное место, пропахшее пивом, травой и живой творческой мыслью. От выхода из парка до «Гекаты» Рэм пронесся с ветерком, получая удовольствие от напряженной работы мышц и связок. Ослепительное солнце яростно расплескалось по глянцевым поверхностям, отсвечивая и бликуя. Утренняя прохлада медленно плавилась, уступая место душному запаху разогретого асфальта и пыли. День обещал быть жарким.
Узкая, похожая на бойницу дверь в студию Ника оказалась распахнутой.
Сунувшись внутрь, Рэм остолбенел: все, что с такой любовью обустраивал здесь Ник, было разбито и сломано: барная стойка, держатель для стаканов, кофеварка, столы, стулья, полки на стенах. В воздухе, подсвеченном только проникающим с улицы золоченым клином, кружилась пыль. Посередине комнаты валялись осколки и обломки антикварной аудиосистемы с безжизненно торчащими наружу венами проводов. Окинув взглядом стены, Рэм понял, что и все четыре прилагающиеся к ней колонки также сорваны со своих мест и изувечены.
— Ник! Эй, ты где? — встревоженно позвал приятеля Рэм. — Ты живой?
Вместо ответа он услышал за барной стойкой какой-то шорох. Легко премахнув на ту сторону, Рэм увидел друга сидящим на полу под столешницей, размазывающим запястьем кровь по лицу.