Я похолодел. Себя я в этой истории до сих пор не рассматривал.
— А зачем вообще армянам черепаха? — спросил я. — Кража какая-то…
нетрадиционной ориентации. Боливар и вправду больших денег стоит?
— Вообще-то галапагосские тортиллы на черном ранке в цене. Хотя по армянским меркам зусы [Зусы — деньги (древнеевр.).] не такие большие, чтобы в террариум ломиться. Сиамский крокодил, какого у нас стащили бесследно, хоть в Красной книге и значится, а красная цена ему — долларей пятьсот. Слоновая черепаха, конечно, дороже. Но молоденькая — одно дело, ей жить и жить. А Боливар хоть и мальчик, но уже в возрасте.
— Гликман говорил, они до ста пятидесяти лет…
— В среднем по больнице. А по жизни… Лет пять назад на острове Санта-Крус помер Одинокий Джордж, так ему стукнуло годков семьдесят, и крякнул он не на зоне, а на воле. И наш черепах может в любой момент перекинуться. Вот я и мыслю: неужто такая жуть из-за какой-то голимой черепашки?
— Да, непонятно…
— Но особенно мне грабка отрубленная покою не дает. Из пацана форшмак сделали, а лапу не тронули. Я так мыслю, для того чтобы те, кто ее получит, могли опознать. Чем-то она им знакомая. Наколка особая, или пальцев не хватает, пятно опять же родимое… «Черная метка», как Костанов говорит. Черную метку кто в кино получил? Пират, какой украл карту, где сокровища были отмечены.
— Может, на панцире нашего Боливара карта нарисована?
— Киндер, не чуди… Нет у нас никаких вариантов. А хода нет — ходи с бубей… Остается идти к тому, с кем борцуны на ножах. Другого ничего в башку не лезет.
Сане Чернобурке на вид было чуть за сорок.
— Прошу до поляны, гости дорогие, — пригласил он нас к густо накрытому столу: копченый лещ, горячая уха, сыры с плесенью, колбасы-малбасы, салаты-малаты… — Угощайся, дядя Толя, и ты, тезка, наворачивай.
Мы поработали челюстями, а Саня с Юшей еще и остограммились.
— Давно не видались, дядя Толя, — заметил Саня. — Что у тебя за печаль?
— Тема одна нехорошая, Сандрик. Нынче в зверинец трупака подбросили. Живого места нет. И правой кисти. Грабарки, по-русскому говоря. Оно, конечно, нехристь, но все ж таки…
Лицо бандита потемнело.
— С чего ты взял, что нехристь? — спросил Саня.
— По обрезку, Сандрик, по обрезку. И шо ты за этот случай скажешь?
— А почему я должен сказать, дядя Толя? — нахмурился Чернобурка.
— Больше некому. И сдается мне по лику твоему, адресок я угадал. Тебе грабарку подкинули?
— И ты в курсе, кто эта мразь? — голос Чернобурки нехорошо изменился.
— Похоже, злыдни борцовской масти…
— Суки, твари гребаные! — Саня грохнул кулаком о стол так, что все на поляне смешалось, как в доме Облонских. — Урою мразей! Я так и знал!