– Хорошо, в замке поговорим. А сейчас срочно езжай к отцу и сам расскажи ему, как все произошло. Я догоню тебя, только дам распоряжения насчет тела Рихарда.
Я разворачиваюсь и спокойно иду к своей лошади. Мне тут делать больше нечего, пусть теперь Фридус разгребает всю эту фигню, которую, похоже, он сам же и заварил… А для меня настала пора легализоваться в родном замке. Не хотел этого, оттягивал, сколько мог, но видимо время пришло, и никуда теперь не денешься.
Едем с Олафом в замок, не проявляя при этом никакой спешки. Куда ж теперь нам торопиться – то… За нашими спинами, чуть в отдалении следует часть свиты бастардов. Боятся они меня, но и ослушаться приказа Фридуса сопровождать меня до замка, не могут. Потому что придворного мага они боятся еще больше.
Выезжаем из переулка на площадь перед замком, и я застываю в недоумении. С магической защитой замка происходит черт знает что! Мало того, что я вообще не чувствую родовой магии, так вся наша защитная «сеть» словно придавлена сверху еще одним слоем защиты, только какого-то странного грязно-фиолетового цвета. И, похоже, именно она подавляет родовую магию, не давая ей пробиться. Что здесь происходит? Как такое вообще возможно?!
Пока я беспомощно пытаюсь найти хоть какое-то объяснение увиденному, нас догоняет Фридус.
– Ну, ты чего остановился? Я уже отправил вестник князю, отец с нетерпением ожидает тебя.
Он удивительно спокоен для придворного мага, в замке у которого происходит какая-то чертовщина. Неужели это им с князем удалось придумать, как перехватить у меня контроль над замком и родовым источником? Вот же, гады! И не спросишь ведь – я же «бездарь выжженная», и по определению не могу видеть неполадки с магией. Тем более с родовой. Надо бы, наверное, срочно послать кого-то за Лукасом, но только кого? Ладно, попробую для начала сам разобраться, что здесь происходит и пообщаться с Софией.
* * *
Князь Тиссен встречает нас прямо во дворе замка, и стоит мне спешиться, как он тут же радостно заключает меня в медвежьи объятия.
– Йен! Ну, наконец-то ты вернулся! Добро пожаловать домой, мой мальчик!
Альбрехт Тиссен в реальной жизни оказался еще более неприятным типом, чем в воспоминаниях Йена. Лицо у папаши угрюмое, с насупленными бровями и набрякшими мешками под глазами. Свежим перегаром от него несет за три метра. Но при этом князь сейчас старательно изображает перед всеми отцовскую любовь. Вижу изумленные лица окружающих, перекошенные от злости рожи еще двух бастардов – Мартина и Брюса. Да, я и сам, если честно, слегка удивлен таким теплым приемом. Вот будь на моем месте настоящий Йен, он бы обязательно поверил в искренность отца, но только я-то не Йен, чтобы вестись на такую бездарную актерскую игру. Обмениваюсь коротким взглядом с Олафом и вижу в его глазах предостережение. Киваю еле заметно, давая понять, что оценил его. И тут же изображаю на лице юношеское волнение пополам с дебильной радостью от встречи с любимым папочкой.