Княгиня многозначительно на меня смотрит, а потом задает мне очень интересный вопрос, заставляющий меня задуматься:
– Йен, а как ты думаешь, почему твой отец не уничтожил паладинов силой источника? Почему легат Гийомс безнаказанно применял в этих стенах свою магию?
Действительно, почему? Зачем князь купил железного монстра и держал его при себе в надежно укрепленном магией рода замке? Похоже, мать права. Она уже к тому моменту перестала полностью подчиняться князю, начала отвергать хозяина замка, осквернившего себя Тьмой.
С княгиней мы проговорили до полуночи. И что приятно удивило – тему принятия родовой магии она больше не поднимала. София не уговаривала меня и совсем не пыталась давить своим материнским авторитетом. Вместо этого попросила подробно рассказать ей, как мы встретились и подружились с Густавом в Микении. Непутевого племянника София по-настоящему любила и искренне оплакивала его гибель. Когда я рассказал ей всю историю, матушка не выдержала и горько расплакалась, мне стоило большого труда ее успокоить. Но судя по ее осведомленности, княгиня вовсе не отрезана от мира, и хотя якобы живет затворницей, состоит в оживленной переписке со своим кузеном Касиусом Марцием и его родней. Многие подробности наших с братом приключений она уже знала от него и без меня. И сама сообщила мне интересные новости. Оказывается, Главный инквизитор лично проводил расследование гибели княжича и даже побывал в храме Айрана, но его попытка очернить меня перед фэсским князем и переложить ответственность с больной головы на здоровую, с треском провалилась. По словам княгини, двоюродный дядюшка зла на меня не держит и очень хочет встретиться, чтобы узнать о геройской гибели сына из первых уст.
Потом разговор у нас плавно перешел на других родственников, и в частности на дядюшку Фридриха. Этот хитрый интриган времени здесь зря не теряет и уже вовсю заигрывает с военными, обиженными на князя за поражение в последней битве. Ведет с ними сочувствующие беседы, угощает наемников вином в кабаках, щедро раздает милостыню раненым и калекам. А еще дядюшка ну очень сильно сокрушается, что в Минэе позакрывали храмы! Прямо чуть ли не плачет крокодильими слезами от переживаний за судьбу простого народа. Что впрочем, не мешает ему всячески подлизываться и к старшему брату. Между делом он умудряется гасить ссоры буйных «племянников», и вообще заделался в замке этаким миротворцем и всеобщим любимцем. Понятно, что все эти его «жу-жу-жу» неспроста. Но подстрекательских разговоров он не ведет, и ни в чем крамольном пока замечен не был. А значит, и выслать из Минэя этого хитрого жука князю пока особо не за что.