После того, как Катсу переписал отчет, он решил все-таки написать Амики письмо. Долго сидел над бумагой, испортил и смял несколько черновиков. Вот уже взошла луна, прогорела вторая свеча, а письмо все никак не шло. Как же трудно рассказать о своих чувствах человеку за тысячи тё от тебя. Катсу решил подышать свежим воздухом. Он накинул накидку и вышел на улицу. Вокруг стрекотали цикады, соленый ветер трепал косичку. Прогуливаясь, Катсу решил сочинить стих для Амики. Такой, чтобы девушка сразу поняла чувства, которые переполняли его. После мучительных попыток, начало что-то вырисовываться. Парень остановился у ворот городка и тихонько продекламировал:
Соловей.
Плывет среди темно-зеленых листьев, освещенных
Луной,
С печальной песней, которую он шлет с любовью.
Красавице у ворот.
В этом стихотворении была и грусть и тоска, образ Амики в виде красавице у ворот и любовное послание.
— Это танка или хокку? — вдруг поинтересовался пожилой самурай из правой надвратной деревянной башенки.
Катсу вздрогнул и посмотрел наверх. Луна спряталась за облаками и лицо охранника оказалось в тени.
— Если это танка, то должен быть 31 слог, с чередованием пятисложных и семисложных единиц — пояснил самурай — А если хокку, то должно быть трехстишие в 17 слогов.
— А значит, кто это красавица у ворот — тебя не интересует? — хохотнул второй самурай из левой башни. Его лица также не было видно — лишь красные доспехи и длинное копье в руках
— Сейчас я покажу как надо — первый охранник проигнорировал шутку соседа и после небольшой паузы выдал.
Яркий лунный свет!
На циновку тень свою.
Бросила сосна.
— Это была хокку. А вот танка:
Я слов любви.
Не говорил.
Лишь в сердце глубоко.
Течет, не иссякая,
Река любви.
— Очень красиво! — искренне похвалил самурая Катсу — Тогда вот мой ответ.
Сердце против моё, но когда.
Придётся мне в горестном нашем.
Мире и дальше жить,
О луна этой весенней ночи,
Я с любовью вспомню тебя!
— Да у вас тут поэтическое состязание! — засмеялся левый самурай — Осталось только гейш пригла… грх. грх.
Катсу повернул голову и с ужасом увидел, как из левой башни, держась за горло, вываливается весельчак-охранник. На месте кадыка у него торчал клинок кинжала. В этот момент луна вышла из-за туч и осветила правую башню. На площадке черная тень мечом кромсала то, что минуту назад было человеком. Во все стороны летели брызги крови. И тут случилось сразу несколько событий. Левый самурай, кувыркнувшись в воздухе, упал на землю; Катсу набрал в легкие воздуха, чтобы заорать и кто-то сзади ему накинул на шею удавку.