Отцы-основатели сделали права собственности частью национального ДНК Америки. Фраза Томаса Джефферсона о том, что человек обладает «неотъемлемым правом» на «жизнь, свободу и поиск счастья» была парафразом мысли Джона Локка из «Второго трактата о гражданском правлении»[9] о том, что человек обладает «природным» правом охранять «свою жизнь, свободу и собственность против любого урона или посягательств со стороны других людей». Конституция использовала принцип разделения властей прежде всего для того, чтобы защитить имущих от ограбления их массами или диктатором. Такая активная защита частной собственности прекрасно стимулировала предпринимательство в самом государстве, поскольку граждане имели достаточно веские основания полагать, что сумеют сохранить заработанную прибыль. Более того, она привлекала иностранных инвесторов – те с охотой вкладывали свои капиталы в Америку в уверенности, что их вложения не будут украдены, а условия договоров будут соблюдаться.
Приверженность Америки к защите частной собственности распространила эту защиту даже на плоды воображения. Отцы-основатели сделали патентную защиту частью Конституции – об этом прямо говорит раздел 8 статьи I. Америка предложила защиту прав интеллектуальной собственности тем, кто никогда не имел ее в Европе; патентная пошлина в США составлял всего 5 % от суммы такой пошлины в Великобритании. При этом, защищая права изобретателей на извлечение прибыли от коммерциализации их изобретений, законы США требовали от них публиковать детали своих патентов с тем, чтобы информация об новинках распространялась как можно шире.
Это особое внимание к патентам указывает на еще одно преимущество: Америка родилась в эпоху бизнеса. Эту страну создали корпорации – такие как Virginia Company или Massachusetts Bay Company. Фактически первые американские «фримены»[10] были акционерами компаний, а первыми «содружествами» стали общие собрания акционеров. Американцы первыми использовали слово «бизнесмен» в его современном значении. В XVIII в. англичане называли «людьми бизнеса» (или «деловыми людьми») тех, кто подвизался в публичной политике. Дэвид Юм охарактеризовал Перикла именно как «делового человека» (man of business). В 1830-е гг. американцы начали использовать это выражение для описания людей, занятых коммерческими операциями>{3}.
С тех пор американцы выработали в себе такое же уважение к бизнесменам, какое британцы питают к джентльменам, французы – к интеллектуалам, а немцы – к ученым. Готовность Америки «привнести нечто героическое в то, как они ведут дела» – по выражению Алексиса де Токвиля – привела к формированию культа предпринимателя. Американцы были инстинктивными приверженцами идеи Йозефа Шумпетера о том, что истинным движителем исторических перемен являлись не рабочие, как утверждал Карл Маркс, и не абстрактные экономические силы, как полагали экономисты того же направления, а люди, способные построить нечто из ничего – изобретатели, подобные Томасу Эдисону, имевшему 1093 патента, или создатели компаний, подобные Генри Форду, Томасу Уотсону и Биллу Гейтсу.