Кругом развалины, сугробы снега на улицах, а в райкомах партии и райисполкомах уже готовят планы восстановления города. Удивительный народ — советские люди!
27 декабря. Сообщение Ленинграда со страной налажено по льду Ладожского озера. Вереницы машин везут сюда муку, крупу, сахар, мясо, табак, медикаменты. Везут, несмотря на близость врага, несмотря на бомбежки. Герои-шоферы трудятся без отдыха. Из Ленинграда этим же путем (действительно Дорога жизни!) вывозят больных и раненых, женщин и детей.
28 декабря. Освобожден родной мой Наро-Фоминск!
31 декабря. Вечером мы с военкомом Костылевым собрали людей в кубрике плавбазы, поздравили с Новым годом. Пусть он станет годом расплаты с врагом, годом наших боевых успехов, годом побед над фашистами!..
Травкин не раз листал книжку «Балтфлот смеется», вспомнил о ней и перед самым Новым годом, когда штабной грузовичок вез его по набережной, по темному пустынному проспекту 25-го Октября (с 1944 года Невский проспект) к каналу Грибоедова. Впереди — ночь дома, встреча с женой, утром — с детьми. Банка мясных консервов, дневной паек хлеба. Все это в Ленинграде — целое богатство, будет пир.
— Балфлот смеется! — бросил он жене с порога.
Та не поняла, Иван Васильевич стал объяснять. Спросил о детях.
— Спят, утром праздновать будем.
Ребятня поднялась рано. В восемь утра уже сели завтракать всей семьей. Радость детей, улыбки растрогали Ивана Васильевича. Заставили потупиться и загрустить слова старшей дочери:
— Папа, когда еще будет праздник?
— Будет, обязательно будет. Вот увидите!
На корабль Иван Васильевич возвращался пешком. Не спеша прошел мимо Казанского собора. Прошагал мимо сгоревшего Гостиного двора. Миновал Аничков мост, совсем непохожий на довоенный: коней на пьедесталах не было, их надежно укрыли в земле. На углу одной из улиц Травкин увидел прислонившегося к стене дома мужчину, он громко рыдал. Иван Васильевич спросил: в чем дело, не может ли он помочь? Но помочь оказалось невозможно: он потерял продовольственные карточки, а еще только первое число.
Потерять тогда в Ленинграде карточки было равносильно смерти. Один из матросов рассказывал, что у соседки по дому, матери троих детей, украли карточки. Мужчина с нижнего этажа отдал им свои, снабжавшиеся по рабочей норме: «Многие мужчины мрут, меня это ждет не в этом месяце, так в следующем. Хочу, чтобы дети выжили». Моряк говорил, выжили. Теперь вот норму прибавили.
А мужчина умер. Подал руку помощи. Ведь как в Ленинграде сейчас: иди и не падай. Не каждый подаст руку, чтобы ты поднялся, потому что иначе человек тоже упадет и не встанет — нет сил. Другой протянет руку, поможет встать, и глядишь, останется жив человек.