Николо обнял ее за талию и притянул к себе. Кьяра подняла руки, словно желая защититься, но, упершись ладонями в его твердую грудь, поняла: то, что за этим последует, неизбежно. И она этого хочет. Несмотря на страх и желание убежать, она ощущает в себе какой-то новый голос, готовый бросить вызов происходящему. Столько лет она пряталась от жизни – настала пора узнать, что же такое жить. Возможно, Нико был прав относительно эмоций – но Кьяре отчаянно хотелось узнать, что же движет им сейчас. Неужели только лишь желание преуспеть там, где другие не сумели?
– Почему это так важно для тебя? – выпалила она.
– Что именно? – непонимающе спросил Николо.
– Замок. Ты сам говорил, что никогда не позволял эмоциям одержать верх, в отличие от твоих предков. Так ли это для тебя важно в конце концов? Что бы произошло, если бы ты не смог его вернуть?
Николо ощутимо напрягся.
– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Что сделано, то сделано.
– Мне просто… нужно знать.
Он впился в нее взглядом.
– Я сделал это ради отца, который хотел выполнить последнюю волю своего отца – а тот жил здесь когда-то. Умирая, мой отец желал только одного: чтобы я вернул наше имя этим землям, и я всегда буду сожалеть о том, что не сделал этого раньше. Я вырос в Неаполе, но никогда не чувствовал себя там, как дома. Нас дразнили и высмеивали. Я нигде не чувствовал себя как дома. Может, для тебя это звучит странно, но как только я вошел сюда, мне тут понравилось.
Сердце Кьяры сжалось – она вспомнила собственное впечатление о первом визите Николо Сан-то-Доменико. Ей тогда показалось, что он в этих стенах выглядит хозяином куда больше, нежели она. Ей повезло – за всю жизнь не пришлось ни разу задаваться вопросом о том, что такое настоящий дом. И она, познавшая горе, теперь знает, как много может значить последнее желание родителей.
Нико, высказавшись, казалось, сожалел о своей откровенности. Кьяра чувствовала, что он словно бы закрывается, уходит в себя, и лицо его становится вновь непроницаемым. Действуя по наитию, она прикоснулась к его подбородку.
– Мне жаль, что твой отец умер, не успев вернуться сюда, – хрипло произнесла она, чувствуя, как внутри ее словно лопается какая-то невидимая струна. Николо Санто-Доменико, оказывается, вовсе не такой холодный и равнодушный, каким кажется.
– Я не хочу говорить об этом, – ровным голосом произнес он, не убирая руки с ее талии. – Я вообще не хочу говорить. Я хочу тебя, Кьяра.
Слова его отозвались в ее теле приятным трепетом – она вдруг поняла, что, несмотря на всю нестандартность ситуации, не хочет быть нигде, кроме как рядом с Нико. Дрожа с головы до ног от напряжения, разрываемая противоречивыми чувствами, она произнесла: