Я смотрел на его лицо с выдающимися скулами, с аккуратно подстриженной густой бородкой, с тонко вырезанным, благородных линий носом и думал, что даже имени его не успел узнать. И тут слуха моего достиг то ли стон, то ли подавленный всхлип. Подняв взгляд, я увидел в дверном проеме Скубенко.
— Ваш антибог умер, — устало сказал я.
Взгляды наши встретились. Их взаимопроникновение длилось долго, казалось, целую вечность.
— Вы о нем позаботитесь? — наконец спросил я.
— Да, — поспешно ответил Скубенко. — Вам не о чем беспокоиться. Вам совершенно не о чем беспокоиться…
Вадим Гетманенко
НИНДЗЯ СУДЗУКИ
Каждое утро, еще до восхода солнца, мастер Судзуки надевал заплечный мешок с камнями, прикручивал к икрам ремнями металлические пластинки и начинал забираться вверх по склонам Фудзиямы. Заросли могучих узловатых кленов и старых сосен облепили Гору, как остатки волос круглую плешь старика Рокудзо. Люди говорили, что некогда в этих зарослях укрывался Согоро Сакура, предводитель разбойников, осмелившийся воевать с самим сёгуном! С тех пор прошло не менее ста весен — давно уже нет ни Сакуры, ни его товарищей.
Сегодня Судзуки в одиночку петлял по тропе между деревьев, где еще стояли сумерки. Обычно его сопровождали трое сыновей-погодков. Но сегодня они, вместе с братом жены Сокавой, отправились ранним утром на побережье, продать там несколько мешков риса. На вырученные деньги они должны были купить у рыбаков мелкой сушеной рыбешки, водорослей и соленых окуней, которыми любили полакомиться в семье мастера.
Сильные ноги Судзуки легко несли его мускулистое тело. В свои сорок лет он мог поспорить с любым юношей в беге, плавании и борьбе. Судзуки остановился и приступил к упражнениям. Удары его были стремительны. В прыжке с разворотом он сбил ногой несколько веток на уровне головы и, приземлившись, сделал выпад вперед, нанося удары кулаками и локтями. Затем, взмахнув руками, резко выдохнул воздух. Постояв немного, он восстановил дыхание, а потом побежал назад, в сторону деревни.
Мысли мастера неслись так же проворно, как и его ноги. Он думал о сыновьях. Старшего — семнадцатилетнего Иокаву, он учил приемам рукопашного боя. Тот по праву старшего брата показывал младшим то, что постиг от отца. Всех троих он орал с собой по утрам на эти прогулки по склонам Фудзи, только без мешков с камнями. Еще Судзуки заставлял мальчиков часами неподвижно сидеть на татами и «смотреть в себя» — чувствовать и видеть внутренним взором свое сердце и легкие, желудок и печень… Сам мастер мог усилием воли остановить сердце или принудить его работать в бешеном темпе. Судзуки мог одним махом перепрыгнуть через бамбуковую изгородь на две головы выше его, мог проползти в колючем кустарнике, ни разу ни поцарапавшись…