Не прошло и тридцати шести часов с тех пор, как отплыл «Кризис», как мы уже полетели в погоню за ним. Ветер благоприятствовал нам. Шкуна поражала легкостью своего хода; руля она слушалась прекрасно.
Ле-Конт хотел направиться к западным берегам Южной Америки, но мы видели, что «Кризис» исчез на востоке, держа путь на северо-восток. А потому мы старались следовать за ним. Ночью в продолжение двенадцати часов мы прошли сто шесть миль, несмотря на волнение моря; действительно, ле-Конт оказался искусным судостроителем. «Кризис» при данных условиях прошел бы много меньше.
Мрамор пришел в восторг от такого результата. По этому поводу он приказал откупорить бутылку рому и созвать весь экипаж. Встав во главе его, он произнес следующую речь:
— Товарищи, — вскричал он, — в это путешествие мы испытали все превратности судьбы. Но в общем хорошего было больше, чем дурного. Индейцы, со своим прохвостом Спичкою во главе, убили бедного капитана Вилльямса, бросили его в море и захватили наше судно; это плохо, но зато потом мы имели счастье отнять его. Затем новая напасть: французы подвели нас; но вот они любезно оставляют нам шкуну, мне нечего говорить вам, что из этого выйдет. — На этом месте речи экипаж закричал «ура!» — Теперь, господа, я вовсе не намерен плыть и сражаться на судне с французским названием. Ле-Конт окрестил шкуну именем… как его, мистер Веллингфорд?
— «Прекрасная Эмилия».
— Не хочу я никаких «прекрасных»! Итак, три новых ура! За «Полли», так как раньше оно должно было так называться и впредь будет носить это имя до тех пор, пока им командует Моисей Мрамор.
Дней через пять после нашего отъезда Неб пришел и сказал мне:
— Мистер Мильс, наши устрицы сделались какие-то странные и сильно пахнут; матросы клянутся, что выкинут их в море, если я не съем их. Но я для этого не настолько голоден.
Это были жемчужные устрицы, которые, не имея доступа воздуха, стали разлагаться. Капитан велел притащить на палубу мешки и бочонки, наполненные ими. Да и пора было приняться за них, а то у нас могла распространиться болезнь.
Мрамор с двумя лейтенантами взялись за бочонок, принадлежавший капитану. Мы же с Небом начали работать над своим добром. Это была сущая пытка, мы просто задыхались от невыносимой вони. Но чего только человек не вытерпит ради жажды наживы? В первых семи раковинах я нашел совсем мелкие жемчужинки. Потом Неб открывал, а я смотрел. Я уже хотел все бросить, так мне было тошно. Но вдруг в одной из устриц я нашел семь жемчужин, величиною с горошину, замечательно чистой воды. Меня тотчас же обступили.