— Я не понимаю вас. Мрамор. Если бы я знал вашу жизнь, может быть, для меня все стало бы яснее.
— Мильс, хотите доставить мне удовольствие? Вам это нетрудно будет.
— Говорите, я с радостью все исполню.
— Так вот: между нами не должно быть официальности: называйте меня попросту Моисей, так же, как я буду звать вас Мильс.
— Хорошо, дорогой Моисей, но теперь расскажите мне свою историю; вот уже два года, как она мне обещана.
— Моя история недолга, но назидательна. Вы, конечно, знаете, кто дал мне имя?
— Полагаю, что ваши крестные родители.
— Вы близки к правде более, чем вы думаете. Мне рассказали, что меня нашли в мастерской мраморщика, когда мне было не более недели от роду; положили меня на камень, который обтачивался для могилы, рассчитывая, что так я наверное попадусь на глаза работникам. Это было на берегу речки, в городе Йорке.
— И каменотес нашел вас на следующее утро?
— Вы отгадали.
— Что же потом?
— Меня отослали в Дом Милосердия. Меня сначала занесли в реестр под № 19, а через неделю дали имя Моисея Мрамора.
— Вы долго оставались в этом доме? А когда же вы начали морскую карьеру?
— Мне было восемь лет, когда я распрощался со своим приютом. Теперь мне ровно сорок лет, а потому вы поймете, что я начал плавать задолго до революции.
— И все это время, вы, мой друг, оставались один, без родных?
— Совсем одинешенек.
Эти слова он произнес с горечью. Затем, хлопнув меня слегка по плечу, он сказал мне, переменив тон.
— Однако, Мильс, майор с дочерью ждут нас завтракать, пойдемте-ка. Как и следовало ожидать, нам оказали самый радушный прием.
— Мы с Эмилией считаем себя давнишними обитателями этого острова, — сказал майор, с удовольствием оглядываясь вокруг себя (стол был накрыт на свежем воздухе, под тенью деревьев), — и я с наслаждением провел бы здесь остаток дней, если бы меня не останавливала дочь моя, для которой жизнь со стариком-отцом, при ее молодости, может показаться слишком однообразной.
— За чем же остановка, майор? — заговорил Мрамор. — Любой из наших офицеров с радостью согласится составить компанию вашей дочери; во-первых, Талькотт, это прелестный малый и прекрасно воспитанный; во-вторых, капитан Веллингфорд; за последнего уж я вам отвечаю; он бросит свое Клаубонни со всеми принадлежащими ему землями, чтобы сделаться владетелем этого острова при таком очаровательном обществе.
— Конечно, конечно, молодые люди любят все романическое. Но, знаете, господа, я говорю серьезно, мне очень улыбается перспектива поселиться здесь.
— Я очень рада, дорогой папа, что ваше желание еще не настолько сильно, чтобы вы решились исполнить его на деле.