бытия, благодаря которой выявляются, как образы в зеркале и тени на стене, все вещи в мире. Хаос в китайском понимании есть именно Альфа и Омега всего сущего, условие и среда всякого существования, которые сами не поддаются тематизации, не могут быть объективированы, предстают как среда-средоточие, вечная между-бытность, нескончаемое интермеццо, антракт, и потому выглядит (а точнее, незаметен) на поверхности жизни как безмятежный покой, «праздность», нечто остающееся «за кадром», нечто такое, что никогда «не есть», но вовеки остается. Всегда находясь за гранью воспринимаемого и мыслимого мира, Хаос принадлежит области предельно малых и предельно больших величин, одновременно микро– и мега-реальности. В китайской традиции это называлось: «быть настолько маленьким, чтобы ничего не иметь внутри себя, и настолько большим, чтобы ничего не иметь вовне себя». Такова природа «великого единства» (то есть «не-единства») Хаоса. Это единство имел в виду Конфуций, когда произносил свои знаменитые слова о «единой нити», которая пронизывает все его суждения.
Вот конкретный пример. Известный мастер боевых искусств, глава школы Багуачжан Ли Цзымин в записках, предназначенных только для учеников его школы, наставлял их:
«Кулачное искусство есть в своей основе превращение Единой Энергии (и ци). Сущность его столь обширна, что не имеет ничего вовне себя, и столь утонченна, что не имеет ничего внутри себя. Она простирается за пределы мироздания и пребывает в глубине нас самих. Не восприняв сердцем то, что передается изустно, трудно ее постичь».
В суждении Ли Цзымина хорошо видны основные измерения рассеянного тела хаотического всеединства: сначала самоизменчивое Единое, затем несчислимо малая дистанция, не-различение предельно большого и предельно малого, далее вечноотсутствующая преемственность внутреннего и внешнего, предельной конкретности переживания и вечности свершения времен и, наконец, сопряжение потока речи и внутренней определенности смысла. Акцент на устном обучении указывает на первостепенное значение интимного восприятия Хаоса в телесном опыте и посредством него. А текучий и аффективный характер устной речи воспроизводит самообновляющуюся и исключительно конкретную природу самого Хаоса. «Одна нить» бытия может переживаться только как череда моментов существования, пульсация жизни, отмеченная печатью одной и той же индивидуальности. К Хаосу можно только вернуться, и он сам возобновляет свое (отсутствующее) присутствие в мире с каждым новым событием внутреннего превращения.