— Похож, — пробубнила она, отпивая из кружки, устраиваясь за потрескавшимся и изрезанным столом.
«Мебель сохранилась со времён моих предков. В их век дом выглядел, как дворец. Ризы уничтожили всё, к чему прикоснулись». Самодельный кот мурлыкал и тёрся о ноги. «Интересно, они намекают на Мартина? Здоровяк упоминал что-то про проблемы из-за нарушения местных законов. Да, и плевать! Живыми мы не дадимся!». Она вновь раздражалась, расходилась в гневе медленно, но верно, и, осознав, постаралась думать о чём-то менее воинственном. Мысли завели к Габриэлю, потом к бывшему мужу, и она тяжело вздохнула, опустив плечи. «Ну, почему мне так не везёт с мужчинами?». По крайней мере, Ромку она больше не ненавидела, сочувствуя участи, которую он не выбирал. Волновал лишь один вопрос: «Любил ли? Или просто исполнял долг?». Что ж, он был мёртв, и узнать ответ смогла бы только одним известным путём, на который тратить силы совершенно не хотела. В отличие от нашей вселенной, в этой она могла находиться в воспоминаниях дольше, была гораздо сильнее и мощнее обычного. Чувство власти пьянило. Оно было подобно червоточине, грязной, глубокой и отвратительной. Катарина прогоняла его не в первый раз, всерьёз задумываясь над своим поведением. Влияние энергии было неизбежным, и она не должна этого забывать. Странным казалось, что они с Линой были единственными в роду обладателями повышенного иммунитета к «параллельной». Их способности сильно отличались от тех, которыми были наделены остальные.
Восстановившись тёплым напитком и почувствовав прилив сил, Катарина решила, что время суток никоим образом не повлияет на планы. Забрав в комнату остатки отвара, она вновь погрузилась в воспоминания дома. Лина в пышном красном платье, расшитом лепестками роз, принимала гостей. В этот вечер она впервые ощутила живой организм в здании, в котором жила всего две недели. Испугавшись, выпроводила собравшихся, возмущённых сумасбродным поведением хозяйки. С того дня она непрестанно открывала в себе и в доме новые, невиданные возможности. Жизнь лилась, как вино через край. Не обременённая невзгодами, бедностью, чувствами, она порхала, словно бабочка, пребывавшая в вечном лете. Но вот, в один из таких чудесных деньков, появилась на пороге с мужчиной. Катарина схватилась за грудь, подозревая, что начинается инфаркт. Это был он. Моложе, красивее, но всё ещё он. Лина не видела, как он смотрит, не замечала, как рыщет глазами. Она рассказывала ему обо всём, не замолкая: о предках, истории. И открыла главное знание — существование «параллельной». В его глазах — зелёных омутах смерти, сверкали ярче полуденного солнца огни задора, зажжённые идеей. Уже тогда он был одержим. Но изредка в них мелькало нечто ещё: ласковое, доброе, нежное. Так он смотрел на неё. Катарина пересекала комнату, позабыв про всё на свете, про то, где она, и сколько там пробыла. Остановившись, пристально взглянула на них, утопающих в поцелуях на бархатном диване. Руки тряслись, виски сдавило, поток энергии ослаб.