Утром его разбудили удары входной двери, разговоры в коридоре. Димка взял зубную пасту, щетку, полотенце и выглянул наружу. На кухне сидели шестеро поляков, пили чай и о чем-то спорили. Увидев гостя, все разом замолчали.
— Чещ! — сказал им Димка, и поляки возликовали.
— Полак?
— Ние, — отвечал гость, — ние мовие по-польску… але разуме пшистко[10]!
Поляки скрыли разочарование, а Димка безотлагательно спросил, как найти этот самый IRC. Тут же старший кинулся к окну и, высунувшись по пояс, заорал:
— Якуб!!! Якуб!!! Врощ тутай![11]
Оказалось, туда только что отправился словак Якуб, но поляки его перехватили, вернули в квартиру и заставили ждать Димку. С этим словаком, умывшись и почистив зубы, он и направился в самый центр Манхэттена. Нью-йоркский сабвей привел путешественника в смятение. Стойкий запах мочи и расписанные вагоны даже отдаленно не напоминали роскошный Московский метрополитен. Прямо между рельсов конвульсировала средних размеров крыса с голым хвостом и серебристым брюхом — видно, съела яд. По перрону парами прохаживались толстые и неопрятные полицейские в некрасивой черной форме. Было очень шумно. Группка чернокожих подростков поставила на пол приличных размеров стерео на батарейках, откуда звучал новый хит «Абракадабра» — полицейские не возражали. Они, собственно, и сами были чернокожие.
Якуб этот оказался большой весельчак. На безумной смеси русских, английских, польских и словацких слов он рассказал, что все до одного поляки живут в их квартире нелегально — они давно уже выбрали все беженские льготы и имеют работу, но из экономии продолжают жить в спонсорской квартире. Легальных обитателей там только двое — он, Якуб, и вот теперь еще Дима. Вчера нелегалы попрятались, так как верная полячка из офиса IRC сообщила, что вечером привезут русского, а сегодня опять пришли. Гнать их не стоит — с ними веселее и всегда можно подработать «на дохах», то есть на заливке крыш гудроном. Димка вовсе и не думал никого выгонять — пусть живут. Про себя Якуб рассказал, что был пограничником и ушел пешком в Австрию.
— Один ушел?
— Нет. Вдвоем с русским.
— С русским? — изумился Дима.
— Ага. С калашниковым! — отвечал Якуб, заржав при этом на весь вагон.
Впрочем, никто даже не взглянул в их сторону.
Манхэттен ошеломил. Димке уже случалось бывать в центре Франкфурта, видал он и небоскребы, но сейчас у него натурально перехватило дух. Людские реки мчались друг на друга, закручивались в водовороты, разбивались о коляски с хот-догами, вновь сливались и неслись, неслись куда-то — очевидно, к богатству и успеху. Вершины небоскребов скрывал туман, и непонятно было, какая там жизнь, за этим молоком — светит ли солнышко? Улицы генерировали удивительную смесь разнообразных звуков: от автомобильных гудков и полицейских сирен до криков велокурьеров. Из-под решеток прорывался грохот подземки. Странно, но через пару минут ухо переставало замечать эту какофонию. Димка совершенно забыл о цели этой поездки и стоял потрясенный с закинутой назад головой. Якуб его не торопил — он уже месяц, как прилетел сюда, и чувствовал себя коренным ньюйоркцем — немного даже гидом. В конце концов он взял подопечного за рукав и они вышли на Парк Авеню. Широчайшую улицу небрежно перегораживал массивный небоскреб. Сквозь туман Димка разглядел огромные буквы — название авиакомпании, доставившей его вчера в Америку —