— С вашего позволения, — мистер Бикель пронес своего неживого приятеля в открытую дверь.
— Не позволю меня дурачить! — закричал Фенимор, но дверь захлопнулась.
* * *
Он бросился вниз и закричал администратору:
— Вы видели?
Администратор промолчал.
— Он пронес в номер витринный манекен. Я знаю, куда он собирается его поставить. Перед дверью! Все дни и ночи — перед дверью!
Но администратор даже не повел бровью. Мистер Фенимор выбежал от него с криком и натолкнулся на мистера Бикеля, который возвращался в вестибюль.
— Опять вы! — гаркнул он ему, а потом лифтеру:
— ВВЕРХ!
* * *
Не успела дверца лифта распахнуться, как он вылетел в коридор, отворил настежь дверь в номер мистера Бикеля и замер перед дверью в ванную.
Как он и ожидал, манекен умиротворенно смотрел на ванную; его нос находился всего в дюйме от обшивки. Глаза излучали спокойствие, синеву и сосредоточенность. Он был недвижен и так стоял бы там целую вечность, если бы ему позволили.
— Ах ты! — завопил мистер Фенимор и развернул манекен к себе.
Затем он крутанул манекен обратно, чтобы тот на него не пялился, отвесил ему оплеуху, повалил наземь, и тут он увидел окно. Поднял раму, схватил манекен за шиворот и поволок к окну.
— Ах ты!
Он высунул манекен наполовину из окна. Тот вел себя очень тихо, смирно и спокойно. И смотрел на него снизу вверх ясными синими глазами.
— Ах ты! — крикнул он в последний раз и пустил его лететь семь этажей на мостовую.
— Стой! — завопил он в последний миг.
Какой кошмар! Ужас! Нет! Нет! Он распростер руки. Балансируя на подоконнике, он провожал взглядом падающее кувырком тело. Не-ет! На прощание, когда восковая фигура отправилась в свой безумный полет, молча размахивая руками в горячем воздухе, ее личину, казалось, исказили гримасы его собственного лица. Кукла, со свистом пронзающая пространство и размозжившая вдребезги голову о кирпичи, обрела выражение его лица. Не-ет!
— Не-ет! — заорал он.
От страха он отпрянул, отшатнулся от окна. Сполз по стене дюйма на четыре и остановил себя руками. Зажал себе рот и глаза. И лицо сдавил, словно глину, как будто можно было каким-то титаническим усилием исказить и вылепить себе другое лицо, лишь бы оно не походило на личину манекена, валявшегося внизу.
Ему стало жутко от того, что если он посмотрит вниз, то увидит забрызганные красным кирпичи вокруг расколотого тела.
«Вверх ногами. Конечно. Он посмотрит на лицо вверх ногами, — думал он. — Если смотришь на что-то вверх ногами, то тебе померещится одно, кому-то — другое. Что угодно. Ничего особенного. Просто перевернутость и мое больное воображение. Да-да». Он вздохнул. Перешел на шепот. Перевел дыхание. Вверх ногами. Да. Ах, ах.