Прошло уже почти месяц с той страшной ночи, и он вновь выжил. Вийон грустно подумал, что умирать и рождаться заново, становиться у него хорошей привычкой.
Мягко скрипнула дверь, пахнуло привычными запахами двора, в ушах зашумело от множества почти забытых звуков. Ржание лошадей, звяканье оружия, громкая ругань, доносящаяся с кухни, и аромат свежеиспеченного хлеба. Вийон пересек террасу и оперся руками на балюстраду, было так странно и приятно вновь ощутить себя живым. Радовало все: яркое слепящее солнце, сверкающее синевой небо, лай собаки и даже скрип тележного колеса. Прилетевший ветерок принес из конюшни запах навоза и подгнившей соломы, где-то зацокали копыта по булыжной мостовой, и с кузницы донеслось буханье кузнечного молота. Ноздри раздувшись, втянули привычные запахи.
— Господи, как же хорошо, — чувство переполняющей радости отразилось на исхудавшем осунувшемся лице.
Единственно, что портило идиллическую картину это черный скелет крыши и закопченные окна верхних этажей центрального здания. И еще запах гари, от него, наверное, уже не избавиться никогда.
Вийон вздохнул и отбросил мрачные мысли, — все рано или поздно наладится. Главное, все живы.
Он уже знал во всех красках историю своего спасения. С тех пор как он очнулся, у него, кажется, побывал весь замок, все кроме Луизы. Ее он больше не видел. Израэл по сто раз на дню пичкая его всевозможными горькими отварами и меняя повязки, не переставая рассказывал, как она не отходила от постели, пока его жизнь висела на волоске, как вновь вытащила его с того света, но ушла сразу же как только миновал кризис, ушла и больше не появлялась. Еще сегодня утром он опять бубнил, что юная баронесса все еще в замке, и если бы кое-кто не был таким бесчувственным, то непременно позвал бы ее и хотя бы поблагодарил за спасение. При этом каждое слово старик сопровождал укоряющим взглядом в его сторону.
Ну как ему было объяснить, что он бы с радостью отдал все, что имеет за один лишь ее благосклонный взгляд, но вопрос в том примет ли она. Нужна ли баронессе Бренер его благодарность, нужна ли ей любовь графа ла Руа, если она поклялась убить его, как только он встанет на ноги.
В памяти всплыли ее залитые тревогой глаза, ее ладонь, сжавшая его руку и губы шепчущие — не умирай. Виойн встряхнул головой, отгоняя видение, — не надо обманывать себя ложными надеждами, никогда такая женщина как Луиза не сможет его простить.
— Такая женщина как Луиза, — повторил вслух Вийон, и ему сразу же вспомнилось суровое лицо Винтара, в тот день, когда он смог выслушать всю историю в первый раз. Матерый воин сидел на табурете у его кровати и говорил отрывисто, словно раздавал команды.