— Вам завтрак, капитан?
Питер уселся за столик рядом с камином и протянул к огню руки.
— Да. И большую кружку крепкого сидра, если есть.
Девица сначала принесла сидр. По укоренившейся морской привычке Питер залпом осушил кружку. Пламя камина согрело его тело, а сидр — пустой желудок. Но Блейк не оценил должным образом напиток и почти не притронулся к завтраку, состоявшему из солёной рыбы, варёных яиц, горячего хлеба и фасоли. Странный сон не давал покоя...
Поднявшись из-за стола, он решил прогуляться. Ему хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. Уже стоя, он выпил вторую кружку сидра и заел хлебом. Затем, надев треуголку, с угрюмым видом направился к двери.
Служанка смотрела на него с восхищением, ибо капитан действительно был великолепен: под серым плащом тонкого сукна виднелся малиновый камзол, расшитый золотой нитью; бриджи и шёлковые чулки, а высокие ботинки с квадратными носами сверкали чистотой. Девице оставалось лишь надеяться, что капитан ещё задержится в «Слоне» и, возможно, обратит на неё внимание.
Но Питер не подал виду, что заметил взгляд девицы... Хотя, пожалуй, он вполне теперь имеет право на хорошенькую служаночку в постели — та наверняка ведь не откажет. Ещё пять дней назад он бы об этом даже не подумал, ибо у него была Джемма. Джемма Джеммиссон, старшая дочь почтенной вдовы Мэри Джеммиссон, торгующей тканями в Ист-Энде, и капитана Мартина Джеммиссона, погибшего в плену у алжирских корсаров, не дождавшись выкупа. Именно пять дней назад Блейк на очередном свидании в церкви сообщил Джемме, что намерен просить у матери её руки. И услышал в ответ, что матушка запрещает ей не только думать о браке с моряком, пусть тот был бы сам лорд-адмирал, но даже видеться с Питером.
— Но... почему? — только и смог спросить Блейк. — Только из-за того, что я моряк? Но ведь и муж твоей матушки, и твой отец...
— Именно поэтому, — сообщила Джемма, смахнув слезу. — Мой отец... они с мамой очень любили друг друга. Мама бывала так счастлива, когда отец возвращался из плавания! Но однажды он не вернулся... Я до сих пор помню, как она разозлилась, когда я сказала, что ты — тоже капитан...
— Разозлилась?! Но почему?
— Мама говорила, что не хочет мне такой судьбы, и ещё... прости, что у вас, мореходов, в каждом порту по женщине и вам невозможно доверять.
— Значит, — проговорил Блейк, — больше всего она боится, что тебя постигнет её участь?
— О, Питер, — всхлипнула Джемма, — но я боюсь того же...
Оставив невесёлые воспоминания, Блейк вышел в тесную, грязную переднюю, скудно освещённую дешёвой свечой. В конце виднелась шаткая лестница, исчезающая в темноте. Спустившись в холл, он надел треуголку и вышел в приветившее его дождиком лондонское утро.