— Есть.
— Ну тогда ты меня поймешь.
— Я же тебе предлагаю выход, а ты упираешься.
— Ага, выход. Ногами вперед.
— Я тебе обещаю — они ничего не узнают и тебя никогда не достанут.
— Узнают, узнают! От них ничего не скроешь!
— Откуда? Твое имя не будет указано ни в одном из протоколов. Клянусь. Ты меня знаешь, разве я когда тебя обманывал?
— Они пронюхают. Сто процентов.
— Если мы с тобой сделаем все правильно, ни одна собака не проведает.
Парень тяжело вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Но только в последний раз. Я этим дерьмом сыт по горло.
— Хорошо, Майкл, в последний раз.
— После этого я соскакиваю. И чтоб ты меня больше не дергал! Ни по какому поводу!
— Хорошо, без вопросов.
— А что прокурор скажет?
— Без него обойдемся. Пока я прокурору на стол бумагу на тебя не положил — никакого дела не существует. Так что единственное дело, которое мы сейчас имеем, — это дело между мной и тобой. А на меня можешь положиться, я тебя не продам.
— Не врешь?
— Не вру. Прокурор твоего имени никогда не услышит.
— Только заруби себе на носу — в последний раз.
Гиттенс кивнул:
— Ладно. А теперь вставай, выворачивай карманы — сам знаешь всю процедуру-дуру.
Гиттенс подозвал одного из детективов в штатском — быть свидетелем при обыске. Те лениво подошли. Таким образом — для будущего протокола — был зафиксирован факт, что Майкл не имел при себе ни денег, ни наркотиков. Затем Гиттенс вынул две двадцатки, записал себе в блокнот их номера и передал их Майклу.
— Купишь один «нокаут» — понял? — сказал Гиттенс. — Ни на что другое не соглашайся. Нам нужен только «нокаут». И сделай так, чтоб деньги от тебя взял непосредственно Верис. Это такой верзила в красной рубахе, который…
— Да знаю я его, знаю.
— Хорошо, Майкл, с Богом. Мы за тобой внимательно наблюдаем.
Затем Гиттенс повернулся ко мне и Келли.
— Ну, спектакль начинается. Занимайте лучшие места.
Мы легли у кромки крыши и стали смотреть вниз. У Гиттенса с собой был бинокль.
Отсюда хорошо просматривался Эхо-парк. Как и все в Мишн-Флэтс, Эхо-парк никак не соответствовал своему громкому названию. Не было никаких поросших травой и кустарниками холмистых склонов, никаких живописных рощиц, где могло бы гулять эхо. Грязный замусоренный сквер с десятком-другим деревьев, с разбитыми скамейками и загаженным фонтаном в центре.
Ничего особенного я не заметил. По парку слонялись пять-шесть молодых бездельников. Изредка его пересекал кто-нибудь быстрой походкой — чтобы сократить путь с улицы на улицу. Словом, безжизненное место. Мне было ясно, что сегодня никакой торговли тут не происходит.