Илья Иванович Стрельцов с начала лета 1918 года обосновался в маленьком селении на острове, затерявшемся в Або-Аландских шхерах, в доме рыбаков, которые спасли его от гибели в море после взрыва парохода.
До острова вместе с Альбиной Илонен он добрался на баркасе под видом местного жителя в финской крестьянской одежде, в парике, с крашеными усами и бородой. Пожилой рыбак и его жена сначала не могли признать в нем того человека, которого много дней выхаживали у себя дома. Слушая объяснения Альбины, они удивленно смотрели на приехавшего мужчину, и лишь когда он снял шапку и парик, засмеялись и признали своим.
Альбина не могла долго задерживаться и спешила в обратный путь, Илья Иванович пошел проводить ее. Они остановились у могилы, где рыбаки похоронили неизвестного русского моряка, поднятого из воды одновременно со Стрельцовым. Альбина задумчиво сказала:
— Погребен здесь человек, но ни имени, ни фамилии его никто не знает, и вряд ли когда узнает…
— Рыбаки сказали, что умерший был старше меня по возрасту. На буксирном пароходе «Ладога», когда мы выходили из Ревеля на Петроград, был только один человек старше меня, это — капитан. Я предполагаю, что нас вдвоем с ним и отбросило взрывной волной. Я вышел на палубу, а он стоял за штурвалом на открытом мостике. Остальные находились внизу, кто на вахте, кто отдыхал. Увы, все ушли на дно вместе с судном. Фамилию человека, который был капитаном «Ладоги», можно узнать в Петрограде, чтобы могила не была безымянной.
— Но мы же не знаем точно, он это или нет. Вдруг какими-то судьбами здесь покоится не капитан, а кто-то другой, что тогда? Пусть уж эта могила остается безымянной и символически упокоит весь экипаж несчастного парохода.
— Может быть, вы и правы…
— Илья Иванович, на могиле лежит морская фуражка. Буквы, написанные на внутренней стороне, напоминают вашу фамилию.
Стрельцов поднял головной убор и сказал:
— Здесь написано «…ЬЦОВЪ». Это мог быть некий Жильцов, Сельцов или еще кто-то. Я свою фуражку не подписывал, так что эта — точно не моя. Моя фуражка вместе с шинелью, вещами и документами лежит в каюте «Ладоги» на дне Финского залива. Ладно, пойдемте с этого печального места, вам пора домой возвращаться.
Потянулись дни вынужденной изоляции Ильи Ивановича. В замкнутом мирке на острове он помогал хозяевам, понемногу рыбачил для развлечения, копался в огороде, а в остальное время читал прессу, которую ему раз в месяц привозил из города сын хозяина. Всем знакомым он запретил появляться на острове, чтобы случайно не притащить за собой «хвост». В том, что немцы могут установить слежку за теми, кто знаком с полковником Стрельцовым, сомнений не возникало.