Она взволнована, полна тревоги и надежды. Она будет ловить каждое слово товарища Бродова, и каждое врежется ей в память. Если же впоследствии девочка по тем или иным причинам узнает правду о содержании внушений, которые психиатр сделает ей сегодня, она сопоставит эту правду с тем, что обещал руководитель. И Бродов утратит её доверие навсегда, а он никак не может такого себе позволить. Грубое враньё и то лучше подленьких недоговорок. Умалчивать, играть смыслами, когда человек доверчиво открыт к тебе, — всё равно что в душу плюнуть. А душу, между прочим, не загипнотизируешь. Она распознает любую фальшь, и тогда — пиши пропало!
Николай Иванович предупреждающе поднял ладонь, не дав Тасе заговорить первой, а в это время Михаил Маркович перехватил инициативу.
— Тая, спокойно! Сейчас надо войти в глубокий транс, — произнёс он повелительно. — Я помогу тебе. Работай!
«Грубый прямой гипноз взламывает психику. Это насилие. Когда внушение проводится мягко, с подстройкой и внедряет дополняющую информацию, психика практически не сопротивляется», — уверял Михаил Маркович.
На деле вышло не так гладко. Тася долго сохраняла сознательный контроль в трансе. Собственно, это и было её сильной стороной, которую Бродов планировал использовать в её будущей работе в качестве ключевого умения. Михаил Маркович сначала терпеливо, осторожно, а потом всё более настойчиво и жёстко гнал её в транс глубже и глубже. Это с самого начала не было добровольным погружением, как обычно: девочка была смятена, напугана, она отчаянно сопротивлялась — не потому, что не доверяла гипнотизёру, а потому, что транс мешал ей думать, мешал задать людям, на которых она всецело полагалась, так мучившие её вопросы.
Николай Иванович, присутствовавший на сеансе, наблюдал то, что происходило, с возраставшей тревогой. Настал момент, когда он дал знак Михаилу Марковичу: немедленно остановиться! Но тот ответил успокоительным жестом: получилось, сознание девочки спит.
Бродов не любил слушать формулы внушения: опасался, по его выражению, «подхватить», как заразу. Но, делать нечего, сидел и внимательно слушал: в данном случае он хотел быть уверен, что Михаил Маркович не ошибётся и не позволит себе лишнего. Таисия — слишком ценный кадр, не хотелось бы напортачить с этим непредусмотренным и поспешным вмешательством в её психику! Тихий, глубокий голос психиатра с баюкающими интонациями обволакивал. В качестве противоядия Николай Иванович делал записи произносимых формул. Потом подошьёт их к делу, хранящемуся в секретном архиве: вдруг когда пригодится в них заглянуть?