— Мы решили, — сказала Анна Павловна, разглядывая, как играет на свету самый крупный бриллиант в кольце, — мы решили…
— Я пойду, пожалуй, — тихо попросила Мария Кононовна.
— Сиди, — приказала свекровь.
Галина спохватилась, что стоит в дверях, словно робкая домработница, которой объявляют о расчете. Села за стол и — под изумленным взглядом Марии Кононовны, холодно-недоумевающим — свекрови, даже Игорь оторвался от созерцания башен и карет, глянул воровато, коротко — налила чаю, отрезала большой ломоть торта.
— Мы решили, — после паузы повторила Анна Павловна, — что вам с Игорем надо расстаться. Твое поведение, все эти безобразные…
— Вы давно это решили, — перебила Галина, пытаясь подцепить ножом треугольный пышный кусок. Не смогла. Чтоб не видели, как дрожит рука, осторожно положила нож, сцепила пальцы внизу под краем клеенки, — вы давно решили, что я не пара вашему сыну. У меня мать колхозница, а я кто — просто инженер.
Кавалер и дама в старинной карете нежно держались за руки. Галина первый раз увидела их и замки с зубчатыми башнями на блестящей клеенке.
— Я это знала, но не обращала внимания, потому что мы… — замялась, трудно было произнести это слово при ней и Марии Кононовне, — мы любили друг друга. И только это было важно. Но вы добились своего, — нашла силы взглянуть на Игоря и, потрясенная, замолчала.
Он сосредоточенно ногтем скреб какое-то крошечное пятнышко на рукаве. Почувствовал ее взгляд, испуганно бросил свое занятие, улыбнулся жалко. И эта жалкая улыбка на румяном, по-детски свежем и гладком его лице сделала вдруг все очень простым. Спокойно разглядывая это лицо, Галина вспомнила, что обедать он ходит к матери, потому что там все лучше и вкуснее, а дома лишь брезгливо ковыряется в тарелке, недовольный нехитрой стряпней жены. Вспомнила, как кричал на Петьку, ухватившегося грязными руками за его новые светлые брюки, как поморщился, увидев перчатки, за которыми отстояла два часа в очереди.
— Они же не фирменные. Прошу тебя, не покупай мне ничего Ты в этом не понимаешь.
— Уходите, — сказала она тихо и начала убирать со стола.
Унесла посуду в кухню.
— Уходите, — повторила, вернувшись в комнату.
Мария Кононовна шмыгнула мимо в коридор, но свекровь сидела спокойно. И тогда не выдержала.
— Вон! — сказала шепотом, чтобы не услышала спящая Марина. — Вы что, не слышите — вон!
Уже одетый в пальто, Игорь сунулся в ванную.
— Ты куда? — одернула свекровь.
— Полотенце… простыня моя, — жалобно попросил он. На сушке висело роскошное махровое, черное в желтых подсолнухах, банное полотенце, его любимая вещь, подарок матери.