Однажды Лидка пришла в очень красивом платье из розового крепдешина. На восторженно-завистливые расспросы девчонок она ответила, что платье ей сшила бабушка, а крепдешин продается в сельпо. Больше других завидовала ей Оксана. Она представляла, как прекрасно выглядела бы в этом платье, украсившем даже веснушчатую, длиннорукую, рыжую Лидку. Она так долго расспрашивала Лидку, много ли материи пошло на платье и сколько материя эта стоит, и так огорчилась, узнав цену, что все заметили ее зависть. От этого она огорчилась еще больше и сказала, что купаться после обеда не пойдет и вообще теперь все время будет читать книги, так что пускай они больше ее никуда не зовут. Это было в воскресенье, и Павел с утра пришел с младшим братом Сережей к ним во двор.
Он сидел в стороне на срубе колодца и чинил замок колодезной цепи, а когда все ушли на речку, остался во дворе и, хотя замок уже давно починил, сидел на срубе молча, перебирая аккуратно цепь, будто проверяя, целы ли все звенья.
Оксана уже жалела, что не пошла со всеми. Ее смущало и томило странное поведение Павла, и, желая показать ему, что давно выкинула из головы Лидкино платье, она тихонько стала напевать.
Когда из своей Гаваны
Уплыл я вдаль,
Лишь ты угадать сумела
Мою печаль, —
пела Оксана и чувствовала, что голос ее звучит фальшиво.
— Ксана, — сказал он, и дальше что-то неразборчивое.
— Что? Ты что-то сказал?
Не поднимая головы, все так же перебирая бесконечную цепь, он пробормотал скороговоркой:
— Я куплю тебе эту материю.
— Да ты что придумал! Подумаешь, мне мама в Москве в тыщу раз лучше платье купит.
— Я куплю в среду. Завтра на станции платформы с суперфосфатом разгружать начнут, там хорошо платят.
— А я тебе говорю — мне не нравится эта материя, — Оксана все же не выдержала, голос выдал слезы злости и обиды.
Но Павел, словно не услышав их, попросил с усилием:
— Только ты здесь не шей, а то другие девчонки… ну, понимаешь… им тоже хочется. Не шей. Ладно? — Он поднял голову, посмотрел ей в глаза, и Оксана увидела вдруг, какая тонкая у него шея и как аккуратно заштопан ворот чистой зефировой косоворотки.
Она подошла к колодцу, стала совсем рядом с Павлом и, глядя в его синие матовые глаза, избегающие ее взгляда, спросила:
— А нам можно? Нас примут?
— Не надо, — попросил он, — это не для девочек работа.
— А почему? — вдруг развеселилась Оксана. — Подумаешь, он же легкий, этот порошок. Пошли, догоним наших и скажем, увидишь, как они обрадуются.
Не согласились только Валька и Лидка. Сказали «дома не разрешат»! А все остальные очень обрадовались и весь день обсуждали, какие вещи купят себе на заработанные деньги в сельпо.