— А вот гостиница ЦК — «Киев» называется, — шофер притормозил у высокого светящегося белым камнем здания. — Днем она как игрушка, да и сейчас ничего. Ну что? Все-таки поедете на аэродром?
«Я, кажется, здорово удивила Павла. Надо же было назвать именно эту гостиницу! Да какое это теперь имеет значение».
— В какой гостинице легче устроиться? — спросила она шофера.
Он присвистнул.
— Это, знаете, если только случайно повезет.
— Может, повезет, — упавшим голосом сказала Оксана, — давайте попробуем.
— А мне что! — Он лихо, с ходу развернулся. — В «Днипро» — навряд ли — «интурист». Начнем с «Москвы», потом «Ленинградская», «Украина», «Лебедь», — перечислял он, — это все по дороге, — утешил Оксану. — Можно, конечно, в «Про́лисок» смотаться, но туда, правда, далековато.
Не повезло нигде, даже в «Пролиске», расположенном за городом в сосновом бору.
Оксана уже знала, что фамилия водителя Лекарь, что, конечно, он мог бы ее к себе пригласить переночевать, поскольку сам в ночной смене и развелся недавно с женой. Но жена имеет странную привычку неожиданно появляться в квартире, проверять, как идет его жизнь, и, поскольку в жизни все бывает и люди сходятся снова, пускай Оксана не обессудит.
Оксана его не осудила. Она совсем скисла, сидела молчаливая и растерянная.
— Есть еще «Славутич», новая большая гостиница, вдруг там обломится, — не очень уверенно выразил надежду Лекарь и сокрушенно посмотрел на счетчик. — Другой конец города, — огорчился он. Неудачливость и неприкаянность Оксаны, видно, томили его оптимистическую, деятельную душу, требовали непривычных, усложняющих жизнь порывов участия.
Оксана очень хорошо чувствовала его состояние и была благодарна ему.
— Знаете, не надо в «Славутич», — сказала она, — отвезите меня на вокзал, наверняка есть ночные поезда на Москву.
— Это другое дело, — развеселился шофер, — билетик я вам добуду.
Перспектива быстрого и практичного решения судьбы беспомощной пассажирки, освободив от ощущения пускай необязательной, но тягостной ответственности, вернула ему снова веру в простоту и гармонию мира, а с нею привычное равновеселое расположение духа, и он даже запел тихонько:
Червону руту
Не шукай вечорами.
Ты у мэнэ едына,
Тилько ты, ты, ты…
Бо твоя врода
Тая чистая вода, —
все пел он уже на вокзале, вытаскивая ее саквояж из багажника и выразительно подмигивая.
Вместе с нею вошел в вестибюль и по привычке присвистнул, увидав толпу у касс.
— Вот что значит — нелетная погода! Ну ничего, стой здесь, — приказал он Оксане, видимо решив, что раз в песне он вроде бы перешел с ней «на ты», то нечего менять теперь обращение. Пошел к выходу, маленький, крепкий, зорко и быстро поглядывая по сторонам, взглядом своим словно оставляя зарубки на кандидатах в выгодные пассажиры.