В лучшем случае она бы потребовала расплатиться за работу и дать отдохнуть.
Дойдя до этой мысли, Лоуренс поневоле начал размышлять, что пусть лучше лошадь остается лошадью и что люди такие эгоисты. Он горько улыбнулся и вздохнул – он сам от себя уже устал. Продолжая размышлять, Лоуренс достиг берега реки и решил, что здесь и заночует. Хотя полная луна хорошо освещала дорогу, это не означало, что повозка не может свалиться в реку; а такая проблема была не из тех, которые можно легко решить, сказав «ой». Вероятнее всего, в этой ситуации Лоуренс лишился бы жизни; так что лучше всего было стараться в нее не попадать.
Лоуренс натянул поводья, понуждая лошадь остановиться. Лошадь тоже почувствовала, что пришло время отдыха; она сделала еще два или три шага и, вздохнув, повесила голову.
В первую очередь Лоуренс скормил своей коняге оставшиеся у него овощи. Затем он вытащил из повозки бадейку, зачерпнул речной воды и поставил перед мордой лошади. Глядя, как животное с наслаждением пьет, Лоуренс и сам отхлебнул воды, которой запасся в деревне. Вообще-то ему хотелось выпить не воды, а вина. Однако если рядом нет собеседника, от вина ощущение одиночества лишь усиливается. Кроме того, Лоуренс боялся, что может выпить слишком много и опьянеть; так что он решил просто лечь спать пораньше.
Поскольку в пути Лоуренс поел овощей, сейчас он был не так уж голоден. Поэтому он ограничился тем, что сунул в зубы кусок сушеного мяса, и взобрался на повозку. Как правило, постелью Лоуренсу служило полотно, которым он накрывал товары в повозке. Но сегодня у него были меха, и не воспользоваться этим было бы просто абсурдно. Хотя Лоуренс находил, что от шкур довольно неприятно пахнет, но это все же было лучше, чем мерзнуть. Из опасения, что, свернувшись в гнездышке из шкур, он может нечаянно помять пшеницу, Лоуренс приподнял край полотна, чтобы отодвинуть ее подальше.
Подняв полотно, Лоуренс не издал ни звука – возможно, потому, что увиденное им было слишком уж невероятно.
- …
Как ни удивительно, кто-то другой забрался в шкуры прежде, чем это сделал Лоуренс.
- Эй!
Лоуренс сам не знал, вырвалось у него изо рта это слово или нет. Он подумал, что, может быть, это у него от потрясения; а может, у него наваждение из-за того, что он слишком долго скитался в одиночестве.
Однако сколько он ни тряс головой и ни тер глаза, красивая девушка, забравшаяся в повозку раньше него, не исчезала.
Девушка спала так мирно и сладко, что ее и будить было неловко.
- Эй! Ты! – крикнул Лоуренс решительно, но не грубо. Он хотел знать, какие планы были на уме у этой девушки, забравшейся в его повозку. Возможно, она сбежала из дому – а с такими вещами Лоуренс связываться совершенно не желал.