Грохот стоял как на линии фронта. Там поливали и из автоматов, и из двух пулемётов. Один — явно крупнокалиберный. В кого стреляли — непонятно. В дерущихся тварей? Так — бесполезно.
С северного угла осторожно выбралась тварь поменьше.
— Рубер, — объявил Короткий.
Бронированная скотина обнюхала стену дома, и принялась выворачивать из неё бревно.
Дугин взялся за сайгу, приложился и долбанул рубера в то место, где должно быть ухо.
Тварь недоумённо повернула голову, посмотрела в сторону стрелка.
У Скорого в руках уже была снайперка. В перекрестие оказался глаз зверя. После выстрела, над головой нежити возник нимб из кровавой пыли и зверюга села, прислонившись к стене.
Пашка опять перевёл оптику на драку.
Там четвероногая уже стояла над двуногим и трепала его как собака. Все бока у неё были располосованы клешнями противника. Броня, местами вырванная, местами встопорщенная, смотрелась как изодранный камуфляж. Сзади, на черепушке, в области грибного нароста, бронирование исчезло начисто.
Павел, на голой интуиции, всадил в это место тяжёлую пулю. Свинорылка упала на своего противника и замерла.
Короткий прошептал:
— Мама родная! Такую элиту застрелить!
Первый урод, почуяв слабость противницы, выбрался из-под неё, тяжело встал на ноги. Его правая рука валялась во дворе, оторванная по локоть. То, что можно было с натяжкой назвать головой, болталось на одном позвоночнике. Она, практически откушенная, странным образом не теряла устойчивости и подвижности.
Пашка ждал. Тварь тупо обводила взглядом окрестности. Когда она повернулась «лицом» к Скорому, тот отправил пулю в глубокую глазницу. Зверь всхрапнул, покачнулся, встал на колени и рухнул мордой в землю.
Из-за дома выскочил ещё один рубер. Этот, похожий на ящерицу — молоха, покрытый светлыми пластинами брони, легко взлетел на крышу, и стал разбрасывать шифер.
Скорый попросил:
— Короткий, выстрели в него.
Грохнул акээм.
Рубер на крыше оглянулся и тут же опрокинулся за дом, насмерть сбитый из винтовки.
Из дыры на крыше высунулся боец, удивлённо покрутил головой. И зря… Пашка потратил на него крупнокалиберный патрон.
Сзади замычали. Мужики оглянулись. У подножия бугра стояла на четвереньках Бабка и что-то хрипела.
Пашка подлетел, зашипел:
— Ты что творишь?! Ложись. Ложись немедленно. Да что ты будешь делать! Ложись, без тебя управимся.
Разбитая челюсть у неё не двигалась. Она упала на спину, притянула Дугина. Показала ему три пальца.
— Трое муров осталось?
Бабка кивнула головой и застонала от боли. Потом выставила ещё два пальца.
— Нас с Коротким — двое?