– Ну так вот, – говорю я наконец. – У моего отца рак.
– Что?!
– Доктор говорит, что ему осталось от шести месяцев до года.
– Что?!
Я молчу.
– О нет, – бормочет Джо. – Нет, нет, нет.
Она спрашивает меня, какой именно вид рака, когда диагностировали и все такое. Я рассказываю. Она говорит, что теперь понимает, почему мой папа вчера вечером психанул. Любой человек сломается от такого стресса. Она сразу все понимает, потому что она – Джо.
– Я должна рассказать об этом маме с папой, – говорит она.
– Нет, не надо, – отвечаю я.
– Но тогда они поймут, почему твой папа психанул.
– Мама не хочет об этом никому рассказывать. Она говорит, что у всех будет стресс.
– Но… если бы у меня был рак, я бы первым делом рассказала об этом родным и близким.
– Она не хочет грузить людей плохими новостями, – отвечаю я. – Она говорит, что расскажет все, когда папе станет лучше.
Джо хмурится.
– Но, юбс…
– Я знаю.
– …твоему папе не станет лучше.
– Я знаю. – Расплакавшись, я утыкаюсь лицом ей в шею.
– Ш-ш-ш-ш-ш, – успокаивает меня Джо, потому что в этой ситуации больше нечего сказать. Джо прижимает к себе мою голову и начинает раскачиваться. Мне даже кажется, что я засыпаю. А Джо все повторяет «ш-ш-ш» и «ш-ш-ш», и я не хочу, чтобы она останавливалась и замолкала.
Джо вдруг глубоко вздыхает, будто что‐то поняла.
– Наверное, нам надо на время залечь на дно.
Она права. Папе не очень понравится, если он вернется домой и застанет у нас дочь одного из своих бывших лучших друзей. Папа, конечно, не станет кричать, не вышвырнет Джо за дверь и не обвинит меня в предательстве. Ничего такого не будет.
Папа просто расстроится. А рак любит грусть. Очень подлое заболевание.
– Да, пожалуй, – отвечаю я.
– А мы только начали по‐настоящему встречаться… – замечает Джо.
– Ирония судьбы, – говорю я.
– Опять начнем вести календарь?
– Не, не стоит, – отвечаю я. – Мы уже профессионалы.
Она усмехается, но потом ее лицо снова становится грустным. Грустная шутка. Очень грустная.
– Будем действовать по обстановке, – говорю я. – У нас еще осталось время до конца учебного года.
– До конца учебного года, – повторяет Джо.
Голос в моей голове шепчет: «Было бы здорово все это забыть». Я не понял эту фразу, но все же не решаюсь повторить ее вслух. По крайней мере сейчас, когда мы с Джо лежим в теплом солнечном луче. «Было бы здорово все это забыть» звучит так, будто Джо – часть проблемы. «Было бы здорово все это забыть» звучит так, будто я хочу расстаться с ней, но это неправда. «Но это сделает жизнь проще, разве нет, а?» – шепчет мне этот внутренний голос. «Конечно, – отвечаю я. – А еще проще было бы жить в полном одиночестве в бункере в пустыне».