– А я еще душ не принимал, – говорю я вслух.
– Айгу, вонючий мальчик, – говорит мама, – ты вонять.
Мама шутит, поэтому я улыбаюсь ей, как примерный сын. Но на самом деле я просто начинаю потихоньку паниковать. Скоро придут гости. Скоро появится Брит.
– Я скоро вернусь, – говорю я и взбегаю вверх по лестнице.
Ванная комната наполняется паром. Я не моюсь, просто стою под струями горячей воды. На запотевшем от пара стекле кабинки я пишу: «Б-Р-И-Т, Б-Р-И-Т».
Потом я смываю буквы водой. Но когда стекло запотевает снова, они снова проступают, пусть и едва заметно, потому что на стекле осталось кожное сало.
Это, наверное, должно что‐то значить. Брит Минз что‐то значит. И это значит, что, когда я выйду из густого пара, все изменится. Мама увидит Брит – по‐настоящему познакомится с ней, и Брит будет прекрасна, и они будут вместе смеяться. Вечером, лежа в кровати, мама скажет папе: «Брит такой хороший, такой большой глаза, как у Джо. Даже больше, чем у Джо». Папа сперва немного поворчит, но потом увидит во взгляде мамы принятие и смирится: «Американский девушки – они о’кей».
Когда мама с папой говорят «американские», они имеют в виду белых. Когда они говорят о себе или обо мне, то называют себя hanguksaram, то есть корейцами. Я никогда не называю себя просто корейцем, я всегда говорю, что я кореец американского происхождения. Азиат или кореец – это всегда на первом месте. И только потом – американское происхождение. Я никогда не называю себя просто американцем.
Белые называют себя просто американцами. Они рассказывают о своем этническом происхождении, только если их специально об этом спрашивают. Это, конечно, не очень честно. Мне постоянно приходится объяснять, откуда мои родители, а вот белым людям это делать совершенно не обязательно. Все сложно. Но при этом просто. Брит Минз не говорит, что она белая. Она называет себя американкой европейского происхождения, потому что Брит умная и деликатная.
Б-Р-И-Т.
Я выключаю воду и слышу голоса. Голоса! Быстро вытираюсь, приглаживаю мокрые волосы и одеваюсь. Бегу вниз. Мне все еще жарко после горячего душа. Слышу, как мама говорит на вежливом английском, на котором она обычно общается с гостями, не имеющими отношения к Сборищам.
– Зачем ты принести такой дорогой? Не надо это делать.
– Но это для всех.
– Что это?
– Это французский фруктовый тарт с… как его… crème pâtissière[27].
– Ты из Франция?
– Ха-ха, нет.
– Хорошо, очень-очень красивый. Спасибо, о’кей.
– Не за что. И вам спасибо за…
– Надо ставить холодильник.
Я вбегаю:
– Сейчас поставлю.
Мама кивает в сторону Брит: