– О, моя Мелек пришла опять погреться на солнышке! Может, все-таки покатаемся на море? Когда у тебя выходной?
– Нет, Блондинчик, не получится, у меня дел много, надо турецкие падежи учить.
– Да никуда они от тебя не денутся, ты и так прекрасно говоришь! И так мило тянешь букву «и». Повтори, пожалуйста, сколько тебе лет?
– Он сэкиииииз, – повторяла я нараспев, что значило «восемнадцать».
– Чок татлысын яяяя («до чего ж ты сладкая»). – и Красавчик ущипнул меня за щеку.
Сейчас, анализируя свое поведение, я думаю, что мне хотелось самоутвердиться, почувствовать себя востребованной, что ли. Такой альфа-самкой, из-за которой начинаются войны. А кому из вас не хотелось хоть раз в жизни быть роковой красоткой? Не верю, что такие есть. И мне тоже хотелось. И вот однажды стоим мы с Красавчиком, шутим о чем-то, и тут я вижу знакомый силуэт, решительным шагом направляющийся в мою сторону. Оказывается, моему уже донесли охранники, что я ежедневно любезничаю с кем-то на пляже. Сильным движением руки Алту сгребает меня в охапку и уволакивает в сторону общежития.
– Ты ему глазки строила или мне показалось? Чего это он тебя по щеке гладил?
– Не гладил. Щипал! Синяк останется.
– Вот видишь, а я пообещал родителям, что тебя никто и пальцем не тронет. Да и вообще, что это за выкрутасы? Нечего с парнями заигрывать, им всем только одно нужно!
С тех пор на пляж я одна не отпускалась. Ох уж эти горячие турецкие парни!
Когда ты постоянно находишься в тесном контакте с туристами в силу своих должностных обязанностей, ты волей-неволей входишь в их жизнь. Не пускать их в свою – настоящее искусство, которым я не владела. Среди живущих в отеле у меня была почти подруга. Люда отдыхала в нашем отеле практически все лето. Ей было 16, она была на голову меня выше и обладала шикарной девичьей фигурой. Мы часто вместе ужинали, и я с удовольствием слушала ее рассказы про Любовь Всей Ее Жизни, переехавшего учиться в Лондон. Она ничего о нас с Алту не знала.
Он как-то сказал мне, что все русские женщины одинаковые. Все приезжают в Турцию, чтобы погулять от мужей или чтобы найти себе горячую турецкую кровь, потому что турки чудо как хороши в постели. Я лишь промолчала – мне не с кем было сравнивать.
Так сложилось, что я пользовалась популярностью и в школе, и в колледже, и у меня даже было несколько ухажеров, но ни один флирт так в роман и не перерос. В первый раз я позволила парню себя поцеловать, когда мне было почти 15. Все мои подруги и знакомые давным-давно с легкостью обсуждали, кто, с кем, в какой позе, а у меня в жизни были другие интересы. Я не могла себе позволить тратить драгоценное время на гулянки, дискотеки и парней – я училась на «отлично», шла на золотую медаль и с подругами встречалась не в кафе, а в музее или театре. Так по-петербуржски, да? Я искренне не понимала, как можно раздавать себя направо и налево, не будучи уверенной в своем выборе. Сейчас вспоминаю и думаю, какая же я была дура. Нет, ну ценности, целостность и нецелованность – это, конечно, хорошо, уважительно и правильно, но не будь этого в моей восемнадцатилетней голове, жить мне было бы значительно проще. Хотя бы потому, что я бы так сильно не привязалась к своему первому мужчине. Мне иногда кажется, что моя любовь к нему выросла до размеров вселенной только потому, что я его подпустила так близко. Я преподнесла ему себя, как нежный хрустальный цветок на дорогом блюде, ожидая, наверное, что он будет сдувать с меня пылинки, холить, лелеять, быть благодарным. А он… он имел наглость заявить мне, что все русские – одинаковые. И тут я не выдержала, в порыве чувств выдала, что это не так и нас – других – как минимум две: я и Люда.