– Я не отдам тебе Ульяну. Я сделаю все, чтобы она отказалась от тебя. Я скажу, что ты предлагал купить ее у меня…
– И тебе будет лучше согласиться на его условия, мам, – я зашла на кухню и встала напротив нее, прямо за спиной Самрата, – иначе ты останешься без денег. Мне уже есть восемнадцать и я, имею полное право ехать туда, куда мне захочется, и с тем, с кем захочется.
– Ах, ты… – мать вскочила со стула и уперлась ладонями в столешницу, – я тебя родила, я тебя растила, по ночам не спала…
– …бла-бла-бла… – передразнила я ее.
– …маленькая, неблагодарная дрянь… – зашипела она, покрываясь красными пятнами.
– Так, все, достаточно, это уже перебор, – Самрат встал и обнял меня, не обращая на мать никакого внимания. – С этой минуты я буду защищать тебя, Ульяна. А тебе, Настя, придется смириться с тем, что твоя дочь больше не будет инструментом в твоих руках. Все соответствующие документы для развода подготовят мои юристы. Как я тебе и сказал, то здание, в котором находится твой Модельный Дом, будет принадлежать тебе в тот момент, когда будут подписаны все необходимые документы.
Я видела, как мать горела негодованием. И если я правильно поняла слова Самрата, то он хочет выкупить Модельный Дом для матери, а она посчитала, что это маленькая плата за меня?! Она совсем свихнувшаяся дура?!
Мать глубоко вдохнула и выдохнула.
– Мам, не глупи, дороже, чем сейчас, ты меня уже не продашь. Ты больше не сможешь меня контролировать.
– И это жаль, – процедила она сквозь зубы. – Был бы отец рядом, он бы надрал твою задницу ремнем…
– О, папе не беспокойся, я сама ему все расскажу.
– Я и не сомневаюсь, преподнеси ему все в лучшем свете, – она тяжело опустилась на стул, – и не забудь добавить, что ты очень неблагодарная дочь.
– Конечно, мам, как скажешь.
Мать махнула рукой и закрыла лицо ладонями, тихо заплакала.
– Уходите. Идите уже! – выкрикнула она. – На свадьбу можете не приглашать. Все равно я не приеду.
Самрат глянул на меня, и я кивнула в сторону выхода.
Возможно, в тот момент, когда покидала квартиру матери, я ничего не чувствовала. У меня даже в душе ничего не дрогнуло по отношению к ней. И только после того, как мы сели в машину и она тронулась, на меня навалилось чувство вины и… того, что я не самая лучшая дочь.
– Ульяна? Ну, что ты, малышка! Если хочешь, давай вернемся, м? Я не могу видеть твои слезы, Ульян! – он обнял меня за плечи, прижал к себе.
– Нет, – сквозь слезы, горько усмехнулась я. – Я плачу потому, что ты оказался самым настоящим в моей жизни. Не мать, не отец, а ты!
Схватив пальцами края его куртки, я вжалась в него так сильно, будто хотела протаранить его собой.