Приподнимаюсь с сиденья и воровато оглядываюсь по сторонам. Выдох облегчения. Погони нет, значит, можно и постоять за себя.
– …мне уже ни хера не нужна конспирация, усек?! И если тебе полторашки недостаточно, то аля-улю… – засовываю купюры в карман штанов и уже берусь за ручку, чтобы выйти, когда…
– Ладно, че ты сразу на нервы выводишься, поехали…
Он заводит мотор, и мы трогаемся с места, но я сильно не высовываюсь и все еще с опаской оглядываюсь по сторонам. В фильмах вон сколько раз видела, как любовники догонят своих любовниц даже несмотря на то, что они отъехали на несколько сотен метров от места встречи, а на лице Самрата я точно видела это предупреждение. Перед тем, как зашел в душ, так и прочитала в его взгляде, который он кинул напоследок, фразочку «любое неподчинение карается страшным наказанием».
Я шумно сглотнула. Сильнее вжалась спиной в сиденье.
«Господи Божечки! Что же ты натворила, дуреха, – качает головой рассудок, – что теперь Марку скажешь?»
Вот об этом я и не подумала, когда раздвигала перед красавчиком ножки. Хотя, а что это я перед Марком отчет должна держать?! Кто он мне?! Хороший друг и на этом все.
Я достала из рюкзака телефон. Сдох, зараза. Хотя кому звонить-то?! «Спящей красавице», который вряд ли проснется, даже если рядом с его ухом пушечный выстрел прогремит?
Я вставила в гнездо провод внешнего аккумулятора. Не люблю находиться такое долгое время без связи. Тем более, мать, наверное, обзвонилась вся, бедная. Ночью дома не ночевала! Это в нашей семье нонсенс. Правда, если напрячь извилины, пару раз у меня такое было, но я всегда ее предупреждала, что не приду домой. А тут телефон отключен, да еще и ночевать не пришла.
Через час я уже стояла возле подъезда многоэтажного дома. Но зайти пока не решалась, набиралась смелости. Я вообще какая-то странная. С одной стороны, мне плевать на мнение окружающих, живу в свое удовольствие. Обслуживаю сама себя, зарабатываю бабосы сама. И как бы на общество мне плевать, как и на мать. Но вот только одно во мне не изменилось и никак не хотело выветриваться – я не любила слушать претензии со стороны родительницы в свой адрес.
Ее нытье будило в моей душе те чувства, которые я душила и не выпускала наружу. Я эти чувства называю «псевдолюбовь». Просто, скорее всего, мне, как и каждому ребенку, нужна мама, поэтому та «я», которая еще жива в моем сердце и которую я пытаюсь тщательно запирать на кучу замков, иногда вырывается наружу, находя всевозможные лазейки… и эта рохля заставляет меня чувствовать себя немного виноватой. Мне надо было все же написать ей или хотя бы сделать короткий звонок, сказать, что со мной все в порядке и что не приду домой. Но дикое… (мои щеки вспыхнули жаром) нет, животное лишение меня девственности выбило все мысли из моей головы. Да я не то что о матери, я о себе забыла.