«Попала лапа в капкан. И ничего не остается,
Отдать на растерзание клыкам. Таков вердикт,
И так придется, и пусть охотник перебьется…»
Я лежала уже, по моим подсчетам, часа три. Задница, извиняюсь, уже напрочь отмерзла. А в голову по-прежнему ничего не лезло. Кричать бесполезно. Судя по массивной двери, шумоизоляция тут отменная. Окна слишком высоко! Даже если я каким то чудом выберусь из этих наручников, то не корми меня хоть неделю – я не смогу допрыгнуть и тем более пролезть в это чертово окно! Сколько сейчас времени, я тоже не могу определить. Потому что оно затонировано напрочь! Вот, спрашивается, нахрена оно такое?! Не открыть, не дотянуться – ничегошеньки с ним не сделаешь. Будь проклят проектировщик этого сарая! Я бесилась. Но в тоже время понимала, что единственный выход – это дверь. Но ее надо сначала открыть. Выломать? Ха! Я не Шварценеггер.
Часа через два своего лежания я полностью прониклась торжественностью момента и осознала, что я, мать его, в полной власти этих выродков. И единственный выход – позвать Ри. Но! Этот престарелый хмырь четко дал понять, что оба мы живыми отсюда не выйдем. И какой смысл тогда обрекать любимого на смерть? Он сможет уйти в свой мир. А я останусь тут. Стало горько. Мы так мало пробыли вместе. Так мало счастья мне досталось. Сейчас каждый момент с ним был для меня равноценен любым драгоценностям мира. Я уже не пыталась угадать, сколько здесь торчу. Голова отказывалась работать. И я погрузилась в приятные воспоминания. Какая же я была дура, брыкаясь и отбиваясь от Риара в первые дни знакомства. Надо было ценить каждый момент! Но все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Дверь открылась, вырывая меня из дремы, в которой я находилась. Вошел этот мелкий урод. Лицо гаденькое. Так и светится.
– Ну и что ты лыбишься? – бурчу я. Ой, лучше б я молчала. Язык мой – враг мой.
– О! Мы с тобой повеселимся, детка, – пыхтит он, влезая на этот чертов алтарь. Фу! Божечки, какой же он мерзкий.
– Вы б хоть подстелили чего, а то промерзла вся, – пытаюсь я оттянуть момент. А этот козел только гаденько ухмыляется. Достает какой-то ремешок и крепит возле моей шеи – оказывается, тут еще застежки есть! Отлично, раньше я хоть голову могла приподнять. Теперь я окончательно обездвижена. От этого паника поднимается в сердце. Руки дрожат. А этот урод уже вовсю лапает меня. Я не буду кричать! Закусываю губу и не издаю ни звука. Ни когда он слюнявит мое тело, ни когда пихает свои пальцы куда не надо. И все это время приговаривает: «Сейчас тебе будет хорошо!» Вот ей-богу, пыхтит, как мопс! И слюней от него, как от французского бульдога. Он раздвигает мне ноги. Мысленно готовлюсь к худшему. Я где-то читала, что если не сопротивляться и вообще не подавать никаких признаков жизни, то насильнику это надоест. Ведь вся соль в сопротивлении. Я честно пыталась не дергаться. Но отвращение было сильнее. И когда он лег на меня и стал пыхтеть в ухо, я не смогла не повернуться и не плюнуть в его мерзкую харю! Минут пять слюну копила! Хорошо получилось! Ну, чего и следовало ожидать – его это взбесило. В лицо полетел кулак. Скула расцвела алым цветком боли. В глазах потемнело.