— Вторая, не смей, — грозно зашипела Шестая, тоже перейдя с гарданского на стеллингский. Пусть я и не видел мою защитницу (или опекуншу, уж не знаю, что ближе) спереди, поскольку стоял чуть позади, но зато заметил, как напряглась Двойка, точно бы готовясь к драке, или удару. Чую, что если не вмешаюсь, быть беде… так, красноречие, работаем! Камера, мотор!
— Добрых звёзд тебе, сестра Вторая. Как проходит твой день на фронте кухонных работ? Всё ли хорошо? Ничего не убежало? Наверняка порадуешь нас чем-нибудь вкусненьким на обеде! — сделав свой голос максимально миролюбивым и приятным, снова приложив руку к сердцу и отвесив поклон, я чуть-чуть шагнул вперёд, не забывая без умолку работать языком.
Правда, мои слова, почему-то, вместо того, чтобы быть воспринятыми как надо, произвели фурор: Шестая и Вторая, игравшие в гляделки, обе вздрогнули и ошарашено обернулись на меня. Мне показалось, или Двойка имела такой вид, точно бы увидела говорящую табуретку? Да не, глюки… но, однозначно, что её личико состроилось в гримасу среднюю между изумлением, отвращением и испугом. Помотав головой, она, сверкнув глазами в сторону моей вожатой, что-то пролепетала, после чего быстро ретировалась.
Шестая, посмотрев на меня с немым укором, только покачала головой, после чего мы поспешили покинуть ставшую такой негостеприимной столовую. М, мне кажется, или я спиной на себе чувствовал провожающие нас взгляды?
Покуда мы шли к следующей остановке нашего маршрута, я решил переговорить о недавнем «инциденте» с моей проводницей:
— Сестрёнка Шестая, а почему Вторая так странно на меня отреагировала? — уточнять, что я частично понял их шипение, я не стал. Шестая, снова вздохнув, замедлила шаг, после чего, дёрнув ушами, обернулась на меня. И глаза её были о-очень задумчивые. Некоторое время, видимо не решаясь начать разговор, она молчала, пока её губы то открывались, то закрывались. Наконец, она ответила:
— Понимаешь, сестрёнка Тринадцатая… — и многозначительно так поводила зрачками по сторонам, мол, а вдруг тут есть уши? Я же, сложив руки на груди, чуть надул губы и ещё так намекающе постучал ногой об пол. Та моргнула, затем опять тяжёло выдохнула и наконец решилась: — Тринадцатая… другие сёстры, особенно Вторая, Третья и Седьмая — не особенно тебя жалуют, Тринаверсе, — ну, это я как раз понял, господин кэп! Особенно по тому, как Седьмая приходила меня потроллить. «Тринаверсе», кстати, это и есть «Тринадцатая», ну, на гарданском. Правда, почему-то в этот раз синхронист решил оставить это без перевода…