Царевич был очень доволен тем, как он потрепал хеттов минувшим днем.
Вернувшись наконец в шатер, Каранни приказал сыновьям Багарата Дола и родоначальнику Татану разбить конницу на небольшие отряды, обойти войска Мурсилиса и непрерывными атаками удерживать их в напряжении.
Ночь была страшная. Истошно выли и лаяли кишмя кишащие вокруг лагеря собаки, с криками и карканьем роились грифы.
Мари-Луйс не спала. Через полуоткрытый входной проем шатра она всматривалась в пламенеющие костры армянских воинов, и сердце ее сжималось болью. Все казалось ей безвозвратно загубленным, сгинувшим: и муж, и сын, да и сама она для себя.
У нее роскошный шатер. Мурсилис приставил ей в услужение множество рабов, прислужниц-наперсниц, даже темнокожую египтянку, что ухаживала за его волосами.
В глубине шатра высилось ложе царицы, пышное, устланное яркоузорчатым покрывалом, напоминающим павлиний хвост. Полог над постелью тоже был расписной. На туалетном столике все сплошь из серебра. Были тут всевозможные масла и благовония, палочки эбенового дерева. Специальные служанки следили за нарядами царицы…
Ничто, однако, не радовало Мари-Луйс. И даже, напротив, раздражало, что здесь, на поле битвы, и сам Мурсилис продолжает служить ей как раб. Это вызывало в ней омерзение…
Мари-Луйс так и не сомкнула глаз до самой зари, когда противники снова ринулись в схватку. Она взошла на колесницу и тоже отправилась туда, где мерились силой противоборствующие войска.
Не отрываясь, Мари-Луйс искала взглядом среди армян Каранни.
Вот он, нашла!
Супруг ее стоял перед своей колесницей. В полном вооружении, прекрасный и величественный. Он метал стрелы в ряды врага.
Но что это?.. Наназити направляет своих лучников прямо на Каранни. Мари-Луйс ужаснулась.
Противники бились не на жизнь, а на смерть. И по одну, и по другую сторону во множестве падали сраженными воины. А Наназити уже совсем приблизился к Каранни. Рука у этого хеттского царевича сильная и верная.
Царица очнулась от страха и растерянности и погнала во весь опор коней своей колесницы.
Подъехав к сражающимся, она сорвала с себя мужской плащ и шлем, под которыми скрывалась, и предстала во всей своей женской красе.
— Каранни, супруг мой! — вскричала она.
Голос ее потонул в грохоте побоища, только она себя и слышала.
Людские массы, накатывая громада на громаду, безжалостно терзали, давили себе подобных. И каждый видел и слышал только себя.
Наназити натянул тетиву, целясь прямо в Каранни.
Мари-Луйс с трудом задавила в себе крик ужаса, не мешкая, прицелилась и метнула в Наназити из своего лука стрелу с сапфировым наконечником. Царевич закрывался щитом спереди, а стрела полетела ему в спину…