Тело Урси Айрука набальзамировали и водрузили на колесницу…
Каранни собирался повидать Мурсилиса, но передумал.
Пленных было очень много. А прокормить они — Каранни это четко представлял — едва ли смогут и половину. На вопрос, что делать, Каш Бихуни, пожимая плечами, сказал:
— Ты любишь создавать себе все новые заботы, божественный. Чего проще поступить так же, как это делают хетты. Всех лишних пленников они, недолго думая, уничтожают.
— Я на такое не пойду! — отрезал царевич. — У меня до сих пор душа болит, что в Нерике пришлось расправиться с пленными!.. Грех это…
Каш Бихуни кинул в рот горсть бобов, свою спасительную жвачку.
— Если люди стали бы всякий грех считать грехом, мир уже давно рухнул бы. Но тебе виднее, божественный. Поступай, как считаешь нужным, а я, ты ведь знаешь, никогда тебе не возражаю…
Мари-Луйс тоже настаивала на том, что уничтожать пленных не следует. Беседуя с Каш Бихуни, она даже высказала мнение, что с Мурсилисом надо обходиться как с царственным, а не простым пленником, достойно его звания, без глумления и издевки. «Уж нет ли у нее намерения отпустить царя-хетта на свободу? — подумал Каш Бихуни. — Зря. Змея после зимней спячки по-прежнему опасна». Подумав такое, вслух он сказал:
— Делай как знаешь, божественная царица. Я человек подчиненный, что прикажешь, то исполню…
Наконец ничто их больше не задерживало, и Каранни приказал трогаться в дорогу домой. Наступление на Хаттушаш он решил отложить до весны. А сейчас надо спешить до зимы добраться домой.
Войско построено, богатая добыча навьючена. В путь!..
И холод подгоняет.
Десять дней добирались до Нерика.
Мари-Луйс, Таги-Усак и Арбок Перч во главе войска первыми въехали в город. На вершине полуразрушенного храма закаркала ворона. В нее стали кидать камнями, чтоб улетела, но Мари-Луйс велела не трогать птицу.
— В ее образе сам бог Мажан-Арамазд нам явился. Не спугивайте.
Войско вошло в Нерик, погоняя впереди себя пленных хеттов и у них же захваченные стада.
Царь расположился в палатах властителя города. Воинов разместили группами. Мари-Луйс позаботилась, чтоб супруг был устроен удобно, и, как в былые времена, делала все, чтобы его желания и нужды исполнялись неукоснительно.
Устраивая его, она (как бы невзначай) спросила:
— А когда меня не было с тобою рядом, кто вместо царицы разделял твои заботы?.. Только не думай, я не от ревности…
Каранни невинным взглядом посмотрел ей в глаза и сказал:
— Я и не думаю, моя царица, что червь подозрения закрался к тебе в душу. Твое место всегда оставалось незанятым.
Мари-Луйс хоть и поверила ему, но не утешилась. Ей хотелось, чтоб он отрешился от нее, забыл. Тогда, может, легче будет и вина и жалость сравняются?..