— Царь наш Уганна был справедлив! — твердили и жрецы, и толпа. — Предки его тысячелетия жили в горах, там, где гнездятся орлы. А мать его понесла от вод великого Евфрата. Когда новорожденный появился на свет, его колыбелью стала купель из камня, а вскормлен он был орлиными яйцами!..
Шестеро рабов несли к храму носилки, на которых восседал великий жрец Арванд Бихуни. Увидев это шествие, Каш Бихуни выплюнул изо рта недожеванные бобы.
Похоронная процессия вышла из храма Мажан-Арамазда. И впереди, и замыкая ее, шли сотни жрецов. Все они трубили в рожки, а жрицы стенали, плакали, что-то выкрикивали. С ними голосили и горожанки.
Овдовевшие жены царя Уганны, которых было много, шли за катафалком простоволосые, растерзанные. За ними следовали наемные плясуньи и плакальщицы.
Обряд погребения начался ритуальным песнопением и плясками. Затем приближенные почившего царя мужчины обрезали свои бороды и в кровь себя исцарапали. А великий жрец тем временем возносил молитвы и, причитая, все поминал жизнь и деяния Уганны.
Царевы слуги подносили людям вино. Каждый отпивал один-два глотка…
В выложенной камнем усыпальнице стояла колесница.
Каранни с грустью взглянул туда. Страшно подумать: отец уходит навсегда.
Жрецы окурили маслами и ладаном усыпальницу, затем осадили на колени коней, впряженных в последнюю земную колесницу царя, и всадили им ножи в голову.
Сделав все это, они сняли забальзамированное тело покойного и опустили на колесницу в усыпальнице. Жрецы посыпали его сухим красноземом и покропили священной водой. Царевы жены, обрезав волосы, положили их на грудь умершего. Все оружие царя Уганны, кроме его боевого щита, уложили вокруг колесницы. А щит и серьги царя вручили сыну Каранни на памятное хранение.
— О государь наш! Избранник богов! — заголосил Арванд Бихуни. — О великий царь Уганна, возвернись! Возвернись к нам!
Вдовы истошно выли, в кровь царапали руки и лица.
Но вот усыпальницу накрыли большой плитой тесаного, резного камня.
Великий жрец шепнул на ухо Мари-Луйс:
— Позволь хоть одну из вдов принести в жертву! Хоть одну, божественная? Ведь так принято!..
— Запрещаю! — решительно и строго сказала царица. — Слышишь, запрещаю!
— Разреши принести себя в жертву той, которая захочет этого добровольно, божественная! Сделай милость!
— Запрещаю!!!
— Ну, хоть раба можно?..
Мари-Луйс так взглянула на великого жреца, что он наконец испуганно попятился назад.
Царевы жены раздали всем ритуальные сладкие лепешки и снова принялись стенать и причитать.
Жрецы зарезали жертвенных козлят.
Когда обряд погребения был завершен, Арванд Бихуни, обращаясь к царице, сказал: