Кама Вараш, приложив руки к груди, сказал:
— Не обвиняй невиновного, великая царица. Упрек твой воспринимаю как особое внимание ко мне. Но знай, бог Шант — и наш, и ваш бог — не довольствуется в качестве жертвы ни печеностями, ни бычками, ни овцами, ни разливанными винными морями. Он может наслать на нас великую беду, скажем, эпидемию страшной болезни или засуху, если мы не принесем ему в жертву человека.
— Ваши боги для нас, армян, неприемлемы. Вы поклоняетесь свинье, а нам она ненавистна. У вас есть бог Кар Хуху, а мы знать не желаем об этом исчадии зла и распутства.
— Да, но этот Кар Хуху и ваш бог?..
— Был некогда и нашим, — не отрицала Мари-Луйс. — От него даже у нас повелся род Каргов, люди которого возвели крепость и город Карг. Но поклоняться ему запретил наш царь Уганна, и мы уже давно не признаем этого бога.
Она еще напомнила Кама Варашу, что они, хетты, и собак приносят в жертву своим богам. И, между прочим, покровительнице животных богине Инаре тоже.
Кама Вараш усмехнулся:
— Вспомни, божественная, что жрецы вашего рода Мамкуна, потомков Гайка, тоже собак в жертву приносят. Вы ведетесь от племени Армана. Они еще за три тысячелетия до нас оставили о себе письмена. У их богов были собачьи головы, а значит, мы все от одного корня: и вы — армяне, и мы — хетты.
— Возможно, — не возражала Мари-Луйс, — но вы от своего корня давно отступились, а ваши жрецы потакают блуду и всякой скверне.
— Я не обижаюсь, справедливая царица, потому что все тобою сказанное — истинная правда. Но все то, что делается на земле, под землей и на небесах, совершается по воле богов. Помни, что и мертвые вечно живы…
Мари-Луйс пригласила Кама Вараша и его спутников отобедать, и за обильным угощением разговор велся все о том же. Когда гости собрались уходить, Кама Вараш ниже обычного склонился перед царицей.
— Ты перевернула мою душу и сердце, благословенная царица, удостоив меня уважения и почестей. Я исполню твое желание, не стану приносить в жертву человека.
Мари-Луйс проводила хеттов до самого выхода. Когда она возвращалась, ей навстречу шел Таги-Усак. Он низко поклонился.
— А тебя обманули, великая царица.
— Однако ты забываешься! — сурово заметила она. — Кто здесь царит, а кто в слугах пребывает? Что за тон, как разговариваешь со мной?..
— Кама Вараш обманул тебя, божественная. Убей меня, но он обманул, и я не стану молчать, поскольку дело касается тебя и чести армянской царицы. Кама Вараш принесет в жертву своих девственниц.
Мари-Луйс взъярилась:
— Молчать! Слышишь, молчать!
И она, не глянув больше на Таги-Усака, удалилась. А он стоял недвижим, с опущенной головой. В полночь Мари-Луйс велела позвать его. Таги-Усак пришел усталый и мрачный. Царица повела его в небольшую комнату, где едва светился маленький огонек в чаше. На деревянной кровати спала златокудрая миловидная девушка.