— Я не гонюсь за модой.
— Почему вы не признаетесь, что найденный в вашем шкафу костюм принадлежит вам?
— Потому, что он мне не принадлежит.
— Как же вы объясните era появление, если вы не выходите из дома, а попасть в комнату можно, лишь пройдя через вашу мастерскую.
— Никак не объясню.
— Давайте говорить серьезно, месье Стювель. Я не заманиваю вас ни в какую ловушку. Мы уже по крайней мере в третий раз обсуждаем эту проблему. Если верить вам, то кто-то проник к вам и подбросил в золу калорифера два человеческих зуба. Заметьте, что этот кто-то выбрал день, когда ваша жена отсутствовала, а для того, чтобы удалить ее в Конкарно — туда был послан какой-то «шутник» протелеграфировать о болезни матери. И это еще не все!
Вы не только оставались одни, что практически никогда не бывало, но и устроили такую топку в тот день и на следующий, что потом вам пришлось пять раз выносить золу! На этот счет у нас есть показания вашей консьержки мадам Салазар, которой нет никакого резона обманывать нас, а ее помещение позволяет видеть все передвижения жильцов. В воскресенье утром вы выходили пять раз и все время с большим ведром, полным пепла. Она думала, что вы делаете уборку и жжете старые бумаги.
У нас есть показания и мадемуазель Бегин, проживающей на верхнем этаже. Она говорит, что все воскресенье из вашей трубы валил дым, причем — черный. А когда она открыла окно, в комнату проник крайне неприятный запах.
— Не та ли это шестидесятивосьмилетняя мадемуазель Бегин, что слывет в квартале слабоумной? — вмешался адвокат, гася сигарету в пепельнице и выбирая себе другую в портсигаре. — Позвольте мне напомнить вам, что в течение четырех дней, это подтверждается метеорологическими сводками за 15, 16, 17 и 18 февраля, в Париже и окрестностях температура была небывало низкой.
— Это не объясняет наличия зубов. Это также не объясняет ни нахождения синего костюма в шкафу, ни обнаруженных на нем пятен крови.
— Вы обвиняете, но надо еще и доказать вину. Между тем вам пока не удается доказать, что костюм принадлежит моему клиенту.
— Господин судья, позвольте задать один вопрос?
Тот повернулся к адвокату, но не успел Лиотард и рта раскрыть, как Мегрэ уже обратился к фламандцу.
— Когда вы впервые услышали о месье Филиппе Лиотарде?
Адвокат было поднялся, протестуя, но Мегрэ, не останавливаясь, продолжал:
— Когда я закончил допрашивать вас вечером в день ареста, вернее, в первые утренние часы, и спросил, не желаете ли вы прибегнуть к помощи адвоката, то вы ответили утвердительно и назвали месье Лиотарда.